Нифилимы все трепались и хохотали. Урук пожалел, что не понимает их языка. Даже в пустой болтовне можно уловить что-то полезное. Ада понимала, но спросить ее…
Она стояла рядом с ним и дрожала. «Нервы», — догадался Урук и погладил ее руку. Она ответила пожатием.
Наконец нифилимы посерьезнели. Один из них поднял факел и повел рабов во тьму. Урук и Ада двинулись следом. К удивлению Урука, никто не обратил внимания на необычный облик замыкающей пары. Незамеченными остались даже черные ноги и ее широкие женские бедра.
Шли долго. Маршрут сложный, но следовать ему легко. От факела к факелу, ни шагу в сторону — и избежишь опасностей, поджидающих во тьме.
Через четверть часа дорога стала более извилистой, поверхность неровной, идти стало труднее. Но рабы знали путь и не замедляли хода.
Урук и Ада начали отставать.
— Может, бегом? — прошептала Ада.
— Нет.
— Отстаем!
— Не страшно.
Еще четверть часа ходьбы, несколько поворотов, и тут тропа разделилась на две. Одна цепочка факелов взбиралась на холм, другая ответвлялась влево. Они видели четыре светящихся точки, отблеск пятой колыхался на стене далеко впереди. Рабы следовали по первой тропе.
— Куда?
— Не знаю.
Прошли чуть дальше. Еще одно ответвление, на этот раз вправо.
— Наверное, там есть другие тоннели и другие пещеры, — пробормотала Ада.
— Замри! — вдруг скомандовал Урук. Шум шагов впереди стих.
— Что там? — шепнула Ада еле слышно и прикусила язык. Мужской голос загрохотал в пещере, вызвав сильное эхо. Снова послышался шум шагов, но приглушенный, как будто рабы перевалили через вершину холма и спускались по противоположному склону.
— Что он там орал? — спросил Урук.
— Они идут в какую-то Черную пещеру. Он приказал всем оставить корзины перед входом в тоннель.
— Приказал — выполним, — с готовностью отозвался Урук и потащил Аду прочь с тропы.
Во тьме пришлось продвигаться медленно, неровная поверхность была усеяна множеством обломков породы.
— Отличное местечко, — похвалил Урук. — Ни зги не видно. Спрячемся здесь.
— Зачем? Джаред где-то рядом.
— Хороший охотник не прыгает в кусты, не зная, что там. Он выжидает. Наблюдает. Нужно проверить, кто еще здесь ползает.
Урук снял корзину с плеч, пес выпрыгнул.
— Пес принюхается, освоится. Если какая-то тварь в темноте затаилась, от него не скроется.
— Скоро привал? — заныл Ламех. — Мне надо…
— Что, приспичило?
Ламех с жалобным видом кивнул. Обе руки он прижал к животу, как будто боялся, что сейчас лопнет. И не он один. Не менее дюжины бойцов страдали тем же «быстрым брюхом», как определяла это состояние мать Ячменного Зерна. Некоторые жаловались на чесотку и сыпь, скребли руки и грудь. Должно быть, набрались вшей у женщин в Акшуре. Пусть чешутся, только резвей шагать будут. Но живот ждать не может.
— Ну, что ж… — И он заорал: — Всем привал на четверть часа!
Они как раз покидали ущелье, поросшее ивняком и кривыми деревцами.
Ламех тут же скинул мешок и метнулся в кусты. Его примеру со стонами последовали еще несколько страдальцев. Через мгновение стоны сменились иными характерными звуками физиологического происхождения.
Ячменное Зерно присел на валун и развязал сандалии. Ноги в пузырях, лодыжки распухли.
— Богами проклятая река, — проворчал он.
После переправы через Тигр обстановка осложнилась. Кроме поноса, вызванного плохой водой, войско страдало от кровососущих насекомых. Клещи и оводы соревновались с комарами в борьбе за кровь передвигающегося берегом отряда. Ячменное Зерно начал подозревать богов в том, что они сочувствуют нифилимам.
Растирая ноги, Ячменное Зерно рассматривал карту, нарисованную Андером. Карта была набросана неряшливо и содержала множество лишних деталей, которые мешали ориентироваться. Очевидно, они прошли два пика и один перевал. К Дагонору таким темпом выйдут к полудню следующего дня. Яшман начал вымерять расстояние вершками, но тут вернулся Ламех. Он дышал так тяжело, как будто бежал всю дорогу от Кан-Пурама.
— Полегчало?
— Даже не знаю. — Ламех устало опустился на мешок. — Внутри все горит. Пить хочется, но вода не держится.
— Из-за воды все. Все, кто в реке бурдюки наполнял, страдают.
— Что же делать? Вылить?
— Не стоит. Лучше такая вода, чем никакой.
Ламех кивнул.
— Остальные так же?
— Большинству хуже, — прошептал Ламех. — Кошмар какой-то.