— Нет, — тихо ответил Надир. — Я ее еще не видел.
— Так чего же ты сидишь здесь? Иди успокой ее… Ох, дети, вы не понимаете мук своих матерей!
— Пусть он с дороги отдохнет, попьет чаю, а потом уже и пойдет, — возразил Наджиб-саиб.
— Не умрет и без чая! Иди, сынок, успокой мать. А к нам придешь обедать. Хорошо?
Надир поднялся и посмотрел на учителя.
— Я попытаюсь уговорить Саида, — ответил тот на его молчаливый вопрос.
— Спасибо вам, саиб!
И Надир поспешил к своей матери.
Подойдя к воротам особняка Азиз-хана, он толкнул калитку и вошел в сад, словно в свой дом, который покинул несколько часов тому назад.
Проворно пробежав аллею, он подошел к черному ходу женской половины дома. Надо было поскорее увидеть мать, рассказать ей все, что нужно, и уйти подальше от этого запретного места. Вышедшая во двор служанка заметила его и то ли от испуга, что сын Биби, не считаясь с ханским запретом пришел сюда, то ли от радости, что-то крикнула и стремглав бросилась в дом.
Появление Надира в особняке, да еще в женской половине, привело в замешательство всю прислугу. Волнуясь за мать и ее сына, люди хотели потихоньку предупредить Биби. Однако дочь хана успела уже заметить его из окна своей комнаты. Она незамедлительно послала за Биби. И пока мать Надира поднималась наверх, Гюльшан с другого хода спустилась вниз и выросла перед Надиром.
— Однако ты смелей, чем мне казалось! — глядя в его горящие глаза, сказала она. — Зачем ты пришел сюда? Как ты посмел ослушаться хана?
— Я пришел к матери, а не к хану!
— С нею вы могли бы встретиться и там, за забором. Убирайся отсюда сейчас же!
— Ну и уйду, пусть сгорит ваш сад вместе с вами! — яростно ответил Надир и повернулся, чтобы уйти.
— Где ты пропадал? Что ты замышляешь? — схватила его за руку Гюльшан.
— Не твое дело! — обрезал ее Надир и, рывком освободившись от руки Гюльшан, бросился бежать.
Дочь хана пустилась за ним.
— Надир, остановись или… Я уничтожу тебя! Запомни это! Все равно я никому тебя не отдам!
Надир даже не оглянулся.
Взбешенная Гюльшан возвратилась в свои комнаты. Навстречу ей выбежала Биби.
— Где он? — закричала она как безумная.
Гюльшан молча со злыми глазами пропустила ее. Биби догнала сына у самых ворот. Она бросилась к нему, спрятала свои влажные щеки у него на груди, радостно прислушиваясь к биению его сердца. Какое счастье — ее сын стоял перед нею здоровым и невредимым!
— Уйдем отсюда, мама!
И как только вышли из сада, не удержалась, спросила:
— Ну как, удалось тебе что-нибудь сделать?
Надир оглянулся по сторонам.
— Удалось, мама, — зашептал он. — Я был у большого доктора. Он прислал письмо Наджиб-саибу. Амаль надо везти в Кабул. Там ей вернут зрение…
Биби, не веря своим ушам и встревоженно глядя на сына, переспросила:
— Что ты сказал?.. Вернут зрение?
— Да, мама, она будет видеть!
Мать задержала недоверчивый взгляд на Надире, затем подняла глаза к небу.
— Аллах, неужели это правда? — голос ее задрожал. — Неужели ты сжалился над нами и послал свою милость?
— Но, знаешь, мама, я боюсь одного… — перебил ее сын.
— Чего, сын мой?
— Саид не отпустит ее.
— Не терзай себя преждевременно, мальчик мой, — поспешила она успокоить его. — Я поговорю с Амаль, она и сама уговорит отца. Тебя же, сынок, прошу только об одном — не показывайся здесь. Гюльшан просто с ума сошла, даже мне и то житья не дает. Не добром дышит ее грудь…
Надир утвердительно кивнул головой.
«В стенах живут мыши, а у мышей есть уши», — говорится в народе. Уже к вечеру в Лагмане знали, что врачи в Кабуле собираются вернуть зрение дочери Саида. Пробираясь от дома к дому, от порога к порогу, эта весть дошла и до ушей муллы Башира. Слуга земных и небесных господ не на шутку забеспокоился. Всемогуществу неба грозила смертельная опасность. Дождавшись вечера, когда его мюриды и правоверные собрались в мечети, мулла решил поговорить с отцом Амаль. И как только Саид появился, он позвал его и посадил рядом с собой, оказывая ему этим небывалую честь.
— Почтенный отец, — начал он ласково и спокойно, — верно ли говорят, что потерявший разум сын Биби был в Кабуле и врачи хотят приехать в Лагман за твоей дочерью?
Смущенный Саид покачал головой.
— Саиб, аллах свидетель тому, что я ничего не знаю…
Ответ несколько успокоил муллу.
— Искренне сочувствую твоему положению, покорный раб аллаха! Этот бесприютный скиталец решил, видимо, опозорить и очернить твое имя перед мусульманами и небом! — закатил он глаза. — О великий, непостижимый! Ты творец нашего счастья и нашей судьбы… Помоги твоему верному рабу Саиду!