— Смотрите, как бы его свадьба не обернулась панихидой! Клянусь небом и землей, пускай моя душа обуглится в аду, если я не уничтожу его! Он труп, время жизни его истекает… Запомни, Биби! Уйдет он из Лагмана — найду в Кабуле, разыщу в Пешаваре или Карачи. Всюду, где бы вы ни прятались от меня! Только кровь его утолит мою жажду, — и она хлопнула за собой калиткой.
«Только кровь его!» — повторила Биби, вглядываясь в темноту, поглотившую дочь Азиз-хана.
«Только кровь его!» — шептала она, запирая калитку.
«Только кровь его!» — неотвязно стучало у нее в голове, когда она возвращалась в дом.
Внешне спокойная, Биби перешагнула порог, пристально посмотрела на сына и села на свое место. Страшные слова Гюльшан без конца то уходили, то новой волной возвращались к ней. Машинально взяла она лепешку, начала крошить ее на куски, раскладывать возле себя. Потом взяла чашку с чаем, и мать учителя заметила, как дрожала ее рука. Вдруг чашка с недопитым чаем опрокинулась ей на колени.
— Аллах мой, что с тобой такое? — забеспокоилась мать Наджиба и, стремясь рассеять удрученное состояние Биби, обернулась к Надиру: — Сыграй-ка нам что-нибудь, сынок.
Амаль взглядом тоже попросила его. Надир взял флейту, приложил к губам. Слушая мелодию, Биби смотрела на сына и в каждой черте его лица видела своего покойного мужа. «Был бы он жив, нашел бы для тебя защиту, — думала она. — А что же могу сделать я? Как я могу спасти тебя от этой змеи?»
Вдруг Надир отложил в сторону флейту и, закрыв глаза, запел:
Рыдающий голос певца, заунывная мелодия его песни невольно заставили всех присутствующих понурить головы.
— Спой лучше, сынок, что-нибудь повеселее, — поспешно перебил его Саид, заметив, как Биби меняется в лице.
Надир согласно кивнул головой:
Когда пришло время сна, Биби ушла на открытую веранду; там было тихо и спокойно. Но разве могла она уснуть? Не сомкнув глаз до самого рассвета, мать думала только о том, как помочь сыну, как спасти его от жала Гюльшан.
И чего только она не передумала, какие только призраки не вертелись у нее перед глазами! Мертвое лицо Надира, окровавленное тело его неотступно возникали в ее распаленном воображении. И тогда в безумном волнении поднималась она с постели и долго вглядывалась в ночную темноту, вслушивалась в таинственные шорохи ночи. Уж не крадется ли наемный убийца с обнаженным ножом к ее сыну? Биби готова была закричать, позвать на помощь людей. Но она сдерживала себя. Слезы светлой шторой затуманивали ее глаза, встревоженное сердце колотилось. «У ребенка бывает только одна мать, — вертелось у нее в голове. — Она дарит ему жизнь, она же должна и уберечь его от смерти».
Небосклон медленно начал светлеть. Вместе с уходящей тьмой ушли и тяжелые тучи раздумий. Мысли женщины становились все более ясными, и Биби приняла твердое решение.
С крыши мечети ветер донес голос муэдзина. В доме все встали на молитву, поднялась и Биби. «Держись, Биби, крепись, — говорила она сама себе, — час твоего жертвенного подвига приближается».
Кое-как исполнив утренний намаз, она отправилась на кухню и погрузилась в домашние хлопоты. Сердце ее продолжало тревожно колотиться, но Биби успокаивала его: «Молчи, о сердце, молчи! Крепи свои силы и жди, скоро наступит конец твоим мукам…»
Время бежало, как горный водопад. Наступил уже полдень. Снова запел муэдзин, призывая правоверных к полуденному намазу. Биби замерла. «Что же ты медлишь? Иди!.. Спеши! Обнажи меч гнева своего и вступай в смертельную битву за сына! Или ты ждешь, пока эта змея умертвит твое детище! Подымайся, о мать, на подвиг. Пусть сын твой сорвет розу своей весны, пусть живет и радуется, глядя в изумрудные глаза Амаль!»
И Биби мысленно начала прощаться со всеми: обняла и поцеловала Надира, Амаль, Саида. С благодарностью подумала о Наджиб-саибе. А потом, уловив удобную минуту, незаметно исчезла из дома. Никто не видел, как и куда она ушла.
Не прошло и часа, как кто-то постучал в калитку.
Открыв калитку, Саид увидел задыхающегося от волнения конюха.
— Идите!.. Идите скорей!.. — закричал вне себя Дивана. — Случилась беда, большая беда… Там, у нас… в доме хана-саиба Биби убила Гюльшан и себя.
Будто молния ударила в сердце Саида. Все закружилось, смешалось перед его глазами и окуталось черным мраком. Бледный, немой, неподвижный, стоял он перед вестником горя. Потом сорвался с места и вместе с Надиром побежал в дом Азиз-хана.