— Конечно, Джонни никогда не называет свою точку кабаком — только ночным клубом.
— А в чем разница?
Бэт кашлянул и пожал плечами. Залихватски сбив котелок набок, он шел небрежно, но не слишком быстро. Старая рана в ноге все так же давала знать о себе.
— С точки зрения Джонни, огромная. В кабаке клиенты пьют, в театре — смотрят спектакль, в танцзале — танцуют. В ночном клубе они делают все это одновременно и даже больше.
Трехэтажный особняк, около которого остановился Бэт, тоже выглядел спящим, с темными окнами. Черт подери, уже далеко за полночь, почему бы и нет?
Тем не менее Уайатт начал было подниматься по лестнице из семи-восьми ступенек, ведущей к входу, и Бэт схватил друга за рукав пальто и покачал головой, словно останавливая несмышленого ребенка.
— Сюда никто не входит, — сказал он и повел Уайатта вниз по лестнице из полудюжины ступеней, ведущей в подвал.
Мрачная, неосвещенная подвальная дверь преграждала им путь крашеным черным металлом. Бэт позвонил в еле заметный звонок, и в двери открылось маленькое окошко, сквозь которое был виден лишь один глаз человека, глядевшего жестко и оценивающе.
Здесь не требовались пароль или карточка члена клуба. Окошко закрылось, и тяжелая дверь распахнулась наружу.
— Рад вас видеть, мистер Мастерсон, — сказал обезьяноподобный человек в смокинге. Он проводил двоих гостей по коридорам сквозь несколько дверей, ведущих из одного вестибюля в другой, и, наконец, привел к самому Холидэю.
— Доброго вам вечера, — пожелал страж ворот с покатым лбом и снова исчез в своем мире дверей и коридоров.
Внутреннее убранство ночного клуба (действительно мало подходящего под определение кабака) едва не заставило Уайатта улыбнуться.
В знак уважения к покойному отцу Джонни придал ему неуклюжее оформление, вполне в стиле Дикого Запада. В этой клетушке, размером двенадцать на восемнадцать метров с жестяным потолком, действительно жил дух «Лонг Брэнч» из Додж-сити и «Ориентэла» из Тумстоуна.
Такой же натуральный, как картина Тома Микса, клуб «У Холидэя» был прекрасной помесью кофейни и салуна. Стены были покрыты матово-желтой лепной штукатуркой и украшены россыпью картин Дикого Запада и Мексики в грубых рамках. В арочных нишах в стенах виднелись маленькие статуэтки пастухов, сидящих на брыкающихся скакунах, и сутулых индейцев верхом на сонных пони. Большинство столиков были маленькими и квадратными, накрытыми грубой рифленой тканью коричневых и белых цветов. Вокруг них стояли простые круглые деревянные стулья с прямой спинкой.
Даже китайские фонарики, дававшие большую часть скудного освещения в помещении с низким потолком, были здесь вполне уместны. Уайатт неоднократно видел их на Западе во многих барах.
Входя, вы видели лишь посетителей, клубы сигаретного дыма и никаких стульев у бара, словно это был просто буфет, сложенный из грубо отесанной сосны, тоже вызывавшей у Уайатта воспоминания. Безусловно, это больше походило на дорожную станцию «Пони Экспресс», чем на «Хрустальный дворец» в Тумстоуне, где бар был целиком сделан из красного дерева. Но в таком деле, когда временами случались облавы, настоящие или показные, и у вторгающихся могли оказаться и топоры, сосна была вполне нормальным дешевым компромиссом.
Двое барменов с длинными усами коромыслом и черными волосами, зачесанными назад, в белых рубашках и передниках поверх них, доставали бутылки из двух сосновых шкафов, наподобие книжных, между которыми нашлось место для написанной маслом картины в позолоченной рамке с изображением откинувшейся назад испанки, улыбающейся, с розой в руке и шалью на плечах. Поверх всего этого висел череп длиннорогого быка, чьи рога выглядели столь острыми, что могли повергнуть в дрожь тореадора, зайди он сюда.
В Лос-Анджелесе Уайатт заходил в один-два нелегальных кабака, поэтому знал, что ряды бутылок с выпивкой позади бара были скорее исключением, чем правилом. Настоящие этикетки со знакомыми названиями, такими, как «Джонни Уокер» и «Джим Бим», в действительности не означали, что клиенты пьют именно то, что написано на бутылках.
Уайатт знал порядки в такого рода заведениях. Джентльмены могли приносить с собой свою выпивку во фляжках, и клуб брал с них деньги лишь за прохладительные напитки, пару баксов за кувшин воды со льдом, полтора бакса за бутылку имбирного эля или доллар за бутылку «Уайт Рок». Но большинство клиентов покупало выпивку в клубе, особенно в таком, как у Джонни Холидэя, с его богатым ассортиментом марочной выпивки.