— Щека не болит, сынок? — спросил он.
— Не. Ну, болит немного. Не так сильно, как моя гордость.
— Ты чему-нибудь научился?
— Чертовски многому, мистер Торрио.
— Как насчет того, чтобы перестать гадить там, где ты жрешь, мать твою? — спросил Фрэнки.
— Безусловно, — согласился Капоне.
— И не встревать в чужой танец, особенно если кто-то пришел сюда, приглашенный на деловую встречу?
— Тоже, — согласился Капоне, сглотнув.
Фрэнки вздохнул и покачал головой.
— Ты знаешь, что меня больше всего разочаровало, Эл?
— Нет, мистер Йель.
— Ты женатый человек! Недавно женатый, у тебя дома молодая жена-красавица! И миленький маленький сын.
— Знаю. Знаю.
— И ты ходишь среди людей, размахивая в стороны своим петушком перед девками? Разве это достойное поведение?
— Нет, мистер Йель.
— Если хочешь немного гульнуть на стороне, разве для этого нет более подходящих мест? Где ты можешь получить все, что пожелаешь, под крышей дома? Разве я запрещаю тебе пользоваться женщинами, которые работают на нас?
— Нет, мистер Йель.
— Тебе должно быть стыдно.
— Да, мистер Йель.
— Правда?
— Да, мистер Йель. Стыдно. Действительно стыдно.
Фрэнки снова вздохнул и посмотрел на Торрио. Тот слегка пожал плечами. Мальчишка, что с него возьмешь?
Капоне сглотнул комок и заговорил:
— Тем не менее мы должны что-то сделать. Ко мне проявили неуважение. Меня… как вы это говорите, унизили.
Он подвинулся вперед. Выдвинул вперед челюсть, хотя, скорее всего, это натянуло тампон и причинило ему боль.
— Более того, мистер Йель, мистер Торрио, на меня напали, мать их так. Я не могу потерпеть подобного. Мы не можем этого потерпеть.
Маленький Джон изучающе посмотрел на своего давнего ученика. Покачал головой, устало вздохнул.
— Разве я ничему не научил тебя, Эл? Ты меня огорчаешь.
Капоне сокрушенно крутил в пухлых руках свою белую «борсалино», словно сидел за рулем автомобиля. Ведя его наобум.
— Мистер Торрио, что… Я… почему?
— Сначала дело, потом удовольствия, — ответил Джон, поднимая свой миниатюрный указательный палец.
— Возможно, Эл и прав в чем-то, — нахмурившись, проговорил Фрэнки. — По всему городку пошли слухи, что этот Холидэй и эти долбаные старые пердуны, Эрп и Мастерсон, порезали моего лучшего парня прямо в нашей собственной точке. Это скверно. Это выглядит дерьмово, вот так. Сложно будет держать людей в повиновении, если…
— Сначала — дело, — перебил Фрэнки Маленький Джон, повернувшись к нему. — Ты… мы… занимаемся бизнесом, поставляем выпивку всем кабакам Нью-Йорка и Нью-Джерси. А у Холидэя самый большой и самый лучший запас выпивки в городе, выпивки, сделанной еще до «сухого закона».
— Эгей, Джей-Ти, у него запас едва на год, — отмахнулся Фрэнки. — Это немало пойла, конечно, но явно недостаточно, чтобы стерпеть такое оскорбление…
— У тебя других забот не хватает? — резко перебил его Маленький Джон. — С перспективой ответного удара от «Белой Руки»?
Эти слова являлись косвенным выговором. Ведь идея с засадой в «Скальде» принадлежала исключительно Фрэнки, и он не согласовал ее с Торрио, поскольку она была совершенно не в стиле Маленького Джона.
— Джей-Ти, я просто хочу сказать, что зачем гоняться за годичным запасом выпивки, если эти люди не идут на сделку? Мы уберем их, а по ходу дела, может, найдем и их склад.
— Убрать их — дело второе, — возразил Маленький Джон. — А первое — перехватить их выпивку… кроме того, Фрэнки, ты не прав насчет того, сколько поставлено на карту. Кто тебе сказал, что у них годовой запас?
— Ну… э-э…
Глаза Неаполитанского Лепрекона мигнули.
— Случаем, не они сами? Фрэнки, я же знаю, откуда у Холидэя этот запас, он выиграл его в покер, и я знаю, у кого он его выиграл, и говорю тебе — у них запас на пять, может, шесть лет торговли для самого крупного в городе нелегального кабака, причем запас самого лучшего товара.
Фрэнки задумался.
— Это достаточное количество товара для нашей оптовой торговли…
— Именно так.
— Мы сможем переправить его сюда по воде и торговать им до Второго Пришествия.
Торрио кивнул.
— Или продать его по хорошей цене самым требовательным из наших клиентов, — добавил он.
— Куча товара, — сказал Фрэнки. — Куча возможностей…
Капоне прокашлялся.
Оба мужчины посмотрели на него.
— При всем уважении, мистер Торрио… мистер Йель. Я хочу высказать кое-что. Это я…