— Если дело пойдет, мы здесь наверху развернемся, — сказал Джонни.
Текс подняла брови.
— Чудесно, только ты же не собираешься отдать под это гримерку моих девушек! А если Уайатт подразумевает аренду, при которой эти мужчины будут подглядывать, как девушки одеваются и раздеваются, то, Джонни, от чего-то тебе придется отказаться.
Джонни расхохотался, а Уайатт улыбнулся так широко, что стали видны даже некоторые его зубы.
— Итак, вечером в понедельник? — спросила Текс владельца заведения. — Снова в деле?
— Снова в деле, — ответил Джонни.
На этом Текс решила закончить беседу и уйти. Уайатт и Джонни смотрели, как Текс идет, а на это всегда стоило посмотреть.
Оставшись наедине с Джонни, Уайатт заговорил о деле:
— У тебя есть все, для того чтобы открыть свой кабак, за маленьким исключением — кроме выпивки.
— Я знаю, — ответил Джонни, вздохнув и покачав головой. — С учетом того, что Йель следит за каждым моим шагом, это проблема. Если он выследит меня по пути на склад, я пропал.
— Как ты обходился с этим в прошлом?
— Я лично все перевозил. Не брал с собой даже моих ребят из клуба, звал их только тогда, когда приезжал, чтобы быстро разгрузиться.
— Как ты перевозил выпивку?
— Просто загружал на заднее сиденье моей колымаги в картонных ящиках и прикрывал сверху одеялом. Раз в неделю, примерно так, и этот трюк прекрасно проходил до сих пор.
— Этот склад, Джонни, ведь никто не знает, где он, кроме тебя.
— Именно так.
— Я уже говорил, что ты не сказал мне, где он.
— Уайатт, если вы хотите, чтобы я сказал, я скажу.
— Похоже, дело к тому идет. Позволь спросить тебя, Джонни, почему ты не пользуешься услугами молочной Клингмэна?
Джонни медленно расплылся в улыбке, а потом затряс головой и захохотал.
— Ты, парень, ничего не упустишь, а, Уайатт?
— Точнее, почему ты работаешь с Дростом, когда все в западной части Пятидесятых работают с Клингмэном?
Джонни поднял руку, а затем встал и закрыл двустворчатую дверь столовой. Потом он проверил двери в кухню, убедился, что все в порядке, и вернулся за стол к Уайатту и сел.
Наклонившись близко к нему, Джонни тихо заговорил, почти шепотом:
— Рональд Дрост — хороший друг и хороший партнер по бизнесу. Он оптовый торговец маслом и яйцами, работает на улице Уоррен, в квартале, где расположена вся оптовая торговля молоком этого города.
— Один из «больших мужчин с маслом и яйцами», как говорила Текс.
— Точно. Еще у него молочная ферма, он снабжает молоком несколько кварталов Манхэттена, но не этот. А причина того, что один из его ребят совершает дальнюю поездку сюда, совсем другая. Рональд доставляет не только молоко для ресторана, он отправляет и пиво.
— Я думал, у тебя полугодовой запас бутылочного пива.
— Именно. Его-то и доставляет Рональд, что называется, по капле. Он любезно согласился предоставить мне место в этом новомодном холодильнике, который он поставил у себя в подвале молочной. Он там яйца хранит.
— Значит, у этих деревянных коробок, скрепленных проволокой, двойное дно?
— Правильно.
Уайатт прокашлялся.
— Значит, мальчишка-молочник подразумевал под «возобновлением регулярной доставки» подвоз пива… Джонни, а тот склад, который ты используешь, твой склад, сокровищница выпивки, находится в той же части города?
— Черт, откуда вы узнали? — спросил Джонни, откинувшись назад.
— Я не узнал. Догадался. Ты бывал в той части города, Вест-Сайде, и, возможно, этот твой приятель, Дрост, арендовал для тебя склад.
— Ну… на самом деле… да, это он. Боже мой, неужели это столь очевидно? Что думаете, Уайатт?
Уайатт выудил из внутреннего кармана пиджака сигару, вполне хорошую для тех двадцати пяти центов, которые она стоила, и прикурил ее, улыбаясь.
— Как ты думаешь, этот твой приятель с маслом и яйцами одолжит мне молочный фургон? И лошадь? — спросил он, выпустив кольцо дыма.
Глава 12
Молочный фургон с запряженной в него лошадью неторопливо катился с Уоррен-стрит на Пятьдесят третью свежим, почти холодным весенним утром. Он был необычен по нескольким причинам, хотя заметить можно было лишь одну из них и только в том случае, если наблюдатель действительно уделил бы фургону достаточно внимания.
С точки зрения обычного наблюдателя, гнедая лошадь тянула за собой вполне обычный молочный фургон, хотя молочная Дроста была самой передовой в городе и обзавелась крашенными в белый цвет металлическими фургонами на резиновых шинах, с черно-красной эмблемой на бортах. Мельком можно было его принять за приземистый грузовик, который сломался и который тащит в ремонт запряженная в него лошадь. Но внешний вид фургона был придуман таким, чтобы он не выделялся из нынешнего уличного потока, состоящего, по большей части, из автомобилей. Правда, в эти утренние часы их было не слишком много. Рассвет едва озарил бетонные утесы большого города.