- Здравствуйте, дядя Сергей, - сказал Борис.
- Здравия желаю, товарищ полковник! - вытянулся на пороге бывший прапорщик Иванов. - Здравствуй, Боря.
- Проходи, Сережа, проходи, дорогой, - дрожащим голосом произнес Василий Константинович, пожимая руку боевому товарищу. - Ради Бога, не вздумай разуваться...
Хозяевам пришлось покинуть прихожую, чтобы грузному гостю хватило места. Иванов с трудом владел собой. Он знал Василия Кондратьева веселым, пьяным, усталым, жестоким, нерешительным, задумчивым, целеустремленным.
Он знал Василия как человека с молниеносной реакцией. Солдаты шутили, что их командир успевает выстрелить быстрее, чем проснуться.
Иванов никогда не видел Кондратьева жалким. Слабаки не попадают в спецназ.
И уж тем более не командуют в спецназе ротами, батальонами и полками. Он протянул бутылку "Белого аиста". Сказал, опустив глаза:
- Это я вот думал... маму твою, Любовь Семеновну, помянуть...
Трясущейся рукой Кондратьев взял бутылку, передал сыну. Обнял толстогопретолстого Иванова.
- Ох, Сережа, Сережа, - застонал Кондратьев. - В самую пору и отца поминать. Раз мать нашлась мертвая, то отца и подавно давно нет в живых. Ума не приложу, что за напасть обрушилась. За что кара Божья?
Внутри Иванова словно молния проскочила. Его командир никогда ни в кого не верил. Ни в черта, ни в Бога. Вот после таких потрясений люди и становятся верующими фанатиками.
"А если он так уверен в смерти отца, - подумал бывший прапорщик, - то почему не допустить, что и Лена мертва?"
Иванов почти физически ощутил, как все его жирное, бесформенное тело стягивается от ужаса, словно в кокон.
- Ко мне уже в десять утра из угрозыска сыщик приходил, - сказал Иванов, чтобы как-то подбодрить несчастного друга. - Круто они за дело взялись.
Оперативно.
Еще в Бездымкове и Васнецовке Борис лично был свидетелем "оперативной"
работы милиции. Он влез в разговор:
- Вы бы знали, кому папе пришлось звонить, чтоб добиться этой оперативности! Сначала нам, как всегда, предложили ждать пять суток. Стали лапшу вешать, сколько семей распалось от того, что пропавших супругов находили в квартирах у любовников. Целыми и невредимыми.
- Да, - кивнул безмерно усталый Василий Константинович. - Они спросили, сколько Лене лет, потом посмотрели на меня. Прикидывали, может ли женщина уйти от такой развалины к другому мужчине. И решили, что так оно и есть... Ох, извини, Сережа, даже забыл тебе присесть предложить.
- Ничего, ничего. - Толстяк Иванов с пыхтением уселся в кресло. - А где же старшенькая твоя?
Кондратьев опустился напротив. Борис откупорил коньяк. Поставил на журнальный столик тарелку с толсто, помужски, нарезанным лимоном.
- Поехала к своему парню, - объяснил Василий Константинович. - Сказала, что милиция двадцать дней искала и не нашла ее деда и бабушку. Сказала, что не верит ментам. И решила вести собственное расследование. Ты себе это можешь представить?
Иванов не мог. Он честно покачал головой.
- Даже на работе успела за свой счет отпуск оформить, - сказал Борис. Сказала, что, если сидеть сложа руки, нас вырежут всех до единого. И папу, и ее, и меня.
- Но это же бред! - Иванов воздел над головой пухлые, а некогда весьма грозные руки. - Ну какой маньяк может поставить такую цель? В жизни ни о чем подобном не слыхал.
- Все когда-нибудь случается впервые, - обреченно сказал Василий Константинович и прикрыл ладонью глаза.
- А зачем она поехала к своему парню? - спросил Иванов, отвернувшись от плачущего командира и обращаясь к Борису, - Он что, в ФСБ работает?
Даже в такую страшную минуту Борис не сдержал улыбку.
- Ну что вы, дядя Сергей! Просто пока он последний, кто видел позавчера мою маму.
- Постой-ка, Боря... Но мне сыщик говорил, что последним ее видел тот черный парень, который кормит зверей под твоей фамилией.
- Правильно! Это и есть Катькин ухажер.
- Негр по имени э-э... Кофи? - прищурился Иванов, и можно было представить, что точно так он смотрел сквозь прорезь прицела лет двадцать пять тому назад. - Откуда он?
Бывший прапорщик поднес к губам рюмку и одним движением опорожнил.
Никому ничего не объясняя. Во-первых, не тот сейчас момент, чтобы вдаваться в пустые объяснения. Во-вторых, что тут объяснять, когда и так ясно: Иванов - алкоголик. Работа такая.
Борис бросил быстрый взгляд на отца и тоже выпил.
- Кофи из Бенина, - сказал он. - Это небольшая страна в Западной Африке.
В глазах толстяка словно блеснули лезвия.
- Ты меня не лечи, пацан, географией. Мы с твоим отцом в этом чертовом Бенине были одно время безраздельными хозяевами. Господами жизни и смерти.
- Папа мне ничего такого не рассказывал, - пролепетал Борис.
Василий Константинович сквозь пелену горя едва разобрал, о чем речь.
- О таких вещах пятьдесят лет нельзя рассказывать, - ответил бывший прапорщик и наполнил рюмки. - Мы все подписку давали.
- Ты что, Серега, с ума сошел? - глухо произнес полковник в отставке. В каком таком Бенине мы с тобой хозяйничали?
- Ну, в Порто-Ново!
Лицо полковника на миг озарилось молодым огнем. И погасло.
- Так это ж Дагомея, - тускло сказал он. - Там мы действительно малость покуролесили.
- Василий! - вскричал толстяк. - Да ведь это одно и то же! Дагомея с семьдесят шестого года стала называться Бенином.
- Почему? - тупо спросил Кондратьев, пытаясь что-то осмыслить.
- Ну ты прямо с Луны свалился, - развел руками Иванов. - Где ты был-то в семьдесят шестом?
- Батальон спецназа, - коротко ответил Кондратьев. - Никарагуа.
Борис в изумлении слушал разговор бравых вояк.
- Точно! - вспомнил бывший прапорщик. - Ты мне рассказывал. Под самым носом у США. Да, это не Дагомея, одной ротой было не обойтись...
- Да, - согласился полковник. - Мне там батальона едва хватило... Выходит, Кофи из Дагомеи?
- Выходит, так, - ответил Борис в недоумении.
Василий Константинович обхватил голову руками. Необходимо было сосредоточиться, но безмерность потерь разрушала все попытки логически мыслить.
- Тем более странно, что негр оказался последним, кто видел Елену, сфор
мулировал за друга толстяк и принял очередную рюмку.
До Бориса дошло, к чему он клонит.
- Да вы что, дядя Сергей! Он же мой друг. Но не это главное. Они с Катькой любят друг друга. Дело идет к свадьбе.
- Что?!
Полковник приподнялся в кресле. Побелели ногти, впившиеся в подлокотники. Иванов, напротив, в ужасе вжался в спинку, и кресло предостерегающе хрустнуло.
Когда ведется следствие, из поля зрения не должен выпасть ни один факт.
Поэтому Борис решился сказать то, что доверила ему вчера сестра:
- Катька беременна от Кофи. Срок - два с половиной месяца.
18
Спустя полтора часа Кофи очнулся от стука в дверь. Он чувствовал, что приближается отход. Отходняк после оксибутерата, конечно, не ломка морфиниста, но все же. Втрое сильнее алкогольного похмелья.
Он открыл дверь. Увидел Катю. На ней лица не было.
- Привет!
Он посторонился, впуская ее. Хотел что-нибудь сказать, но не выудил из гудящей головы ничего подходящего. А когда не можешь выудить подходящей фразы, обязательно скажешь глупость.
- Ну что? - только и спросил Кофи.
- Ничего, - зло сказала Катя. - Отец с братом труп бабушки нашли.
- А-ах, - сказал Кофи и сел на кровать. - А дед Костя?
Катя покачала головой и вместо ответа спросила:
- Тебя в милицию не вызывали?
- Нет... - Он задумался. - Может, повестка внизу, в ячейке для почты, лежит? А что, меня должны в милицию вызвать?
На Катю накатывало раздражение, и даже кокон ужаса ослаб.
- Слушай, ты чего чумной какой-то?
Пьяный?
- Нет, - ответил Кофи и предложил: - Могу дыхнуть.
- Дыхни.
- Пожалуйста.
Кофи слегка дунул девушке в нос.
- Похоже, правда не пьяный. Ты что, не понимаешь, что ты пока видел мою маму последним? Иными словами, после тебя ее никто не видел!.. Господи, а эт-то что такое?