— Ну, это ваше дело, — соглашается он, — вдвоем работать или нет. Главное, чтобы все было сделано вовремя и качественно. Меня зовут Александр Марусин.
— Очень приятно, — говорит Вано, — но теперь, раз Андрей Юрьевич отдыхает, может нам лучше уйти и вернуться завтра?
Марусин задумывается.
— Ну, раз уж вы пришли… Последнее слово останется за Вольдемаром, а не за Серпокрыловым.
— За кем? — брякает Вано.
— За коммерческим директором проекта, — удивленно поднимает надбровные дуги Марусин. — За Владимиром Ивановичем Клюевым. Вы ж его прекрасно знаете. Ну, он же вас и предложил, как проверенного человека.
— Ну да, ну да, — быстро соглашается Вано, потом растерянно добавляет, — а он что, здесь?
— Кончено, я сейчас его позову. Одну минутку.
Он высовывается в дверной проем.
— Вот лажа, — шепчет мне Альварес, — кажется, мы попали. Может нам лучше выпрыгнуть в окно? Здесь какой этаж?
— Достаточный, чтобы сломать себе шею. Не бойся. Может этот Вольдемар тоже в таком состоянии, что мать родную и ту не узнает. Стой спокойно. В случае чего, сошлемся на недоразумение, извинимся и уйдем как люди, по нормальному, через дверь.
Вольдемар приходит абсолютно трезвый. Это мужчина крепкого телосложения и моего примерно возраста. С ним, к сожалению, все в порядке, не считая двух расстегнутых на ширинке пуговиц. Полагаю, что это он занимался в ванной комнате физическими упражнениями.
— Пришел художник, — говорит Марусин и добавляет заговорщицки: — Тот самый.
Новопришедший окидывает нас обоих взглядом и взрывается руганью.
— Ты кого сюда притащил, папуас! Здесь нет того человека, о котором я говорил! Этих двух дятлов я вижу первый раз в жизни!
Растерянная рожа Марусина вовсе не вызывает у меня сочувствия. Напротив, у меня сильное желание треснуть по ней изо всех сил кулаком. И по роже Вольдемара тоже самое. Да так, чтобы с копыт. Не люблю, когда меня незаслуженно оскорбляют. Похоже, что и Вано обуревают сходные чувства, потому что у него сразу сжимаются кулаки. На всякий случай хватаю его за руку.
— Спокойно, Вано, спокойно. Не забудь, что ты еще свой прошлый срок не отсидел, — тихо говорю ему.
Я выступаю на первый план, даю объяснения. Ну, художники, ну ищем работу. Пришли к Андрею Юрьевичу. Нас привели в его комнату. Мы же не виноваты, что у Марусина, и ему подобных, пусто в голове.
Вольдемар, как ни странно, успокаивается так же быстро, как только что вскипел. Тут его кто-то зовет, он просит нас задержаться и покидает комнату, а когда возвращается, то приносит нам извинения, потом говорит, что если у нас есть время, мы можем подождать. Мол, его друг Андрей Серпокрылов быстро пьянеет, но так же быстро приходит в себя. Он уверен, что не пройдет и двадцати минут, как режиссер встанет на ноги и с ним можно будет разговаривать. Кто знает, может он и заинтересуется нами.
От души поблагодарив Клюева за радушное приглашение, высказываю предположение о том, что нам будет лучше придти завтра, причем не сюда в квартиру, а сразу в театр. Там и поговорим. Альварес кидает на меня удивленный взгляд. Он не понимает, что это мне вдруг захотелось так быстро смотаться отсюда. Теперь, когда нас, так сказать, официально пригласили, разве не логично задержаться в этом месте и присмотреться к квартире и к ее хозяину, когда тот очухается. Разве не для этого я настоял на нашем сюда приходе?
Все это так, вот только не нравиться мне этот Вольдемар. Слишком уж быстро у него сменилось настроение: только что кричал, как недорезанный, а теперь само радушие. Это раз. Во-вторых, этот дегенерат Марусин сам сказал, что все вопросы с наймом художников решает именно Клюев, но если верить словам последнего, то мы, почему то, должны ждать, когда очухается Серпокрылов. Я незаметно толкаю в бок Альвареса, показывая глазами в сторону прихожей. Но не тут то было. Клюев вцепляется в нас словно энцефалитный клещ. Он провожает нас до прихожей, одновременно с этим засыпая кучей вопросов, о том, какую художественную школу мы заканчивали, где раньше работали, имели ли дело с театром, каких других художников мы знаем. Не человек, а просто бездонная бочка с вопросами. Через несколько минут я уже не сомневаюсь — он нарочно тянет время, чтобы мы задержались как можно дольше. Зачем-то это ему очень нужно.
— Может, все-таки останетесь и подождете немного? — опять предлагает Вольдемар, само радушие.
— Лучше, мы придем завтра. В театр, — настаиваю я, подталкивая Альвареса в двери.
У Клюева пикает мобильник, на который только что пришло SMS-сообщение. Прочитав его, смотрит на нас.