— Извини, но я сделал все что мог. У тебя еще нет… как его… «Боржоми»? Все горло сушит.
— Больше нет.
Нам по пути: ему в отделение, мне в контору. Некоторое время мы идем вместе.
— Что у вас за фиеста вчера была?
— Папаше шестьдесят лет стукнуло, — объясняет Жулин. — Вся семья собралась. Брат старший из Петрозаводска приехал, лет семь как не виделись.
— Из Петрозаводска? Интересно. Он там живет?
— Да. Он у нас человек энергичный, деловой не то, что я: так и засохну в ментовке. А у него там своя фирма. Занимается поставками карельской березы. Сейчас на это большой спрос.
— Карельской березы… Она что, там растет?
— А ты как думал? Петрозаводск — это же административный центр Карелии!
Я едва не подпрыгиваю на месте и с минуту глупо смотрю на капитана.
— Ты чего, Лысый?
— Ну-ка, повтори еще раз, что ты сказал?
— Петрозаводск — столица Карелии. А что?
5
— У меня есть две новости, — говорю я Тамаре, как только оказываюсь на пороге «Зеты +», — просто хорошая и очень хорошая. Какую ты хочешь услышать сначала?
— Да все равно, — отвечает она, — давай просто хорошую.
— Я, кажется, нашел того, кто профинансирует мое маленькое расследование. То, что связано с областным прокурором.
— И кто же это будет?
— Тот же, кто платит нам сейчас. Наш клиент — Феодосий Луцкий.
— Не поняла, ты намекаешь, что человек, убивший прокурора и укравший деньги у архиепископа — это…
— Не исключено, что это одно и тоже лицо. Только это строго между нами. Если мое предположение не подтвердится, не хотелось бы, чтобы надо мной все потешались. Это право я предоставлю только тебе, любимая.
— А очень хорошая новость?
— Мне придется на некоторое время уехать. У тебя есть прекрасная возможность отдохнуть от меня.
Лицо Тамары приобретает выражение человека, который по ошибке вместо кофе выпил большую порцию столового уксуса. Видя, что она берет в руки тяжелую линейку, скрываюсь в своем кабинете.
Глава X
1
Шасси АН-24 авиакомпании «Российские авиалинии» глухо стукаются о бетонные плиты взлетно-посадочной полосы. Скрипят тормозные колодки, и у меня отлегает от сердца. Сели. Приземлились.
Думайте обо мне что хотите, но я не считаю самолет самым лучшим транспортным средством, когда-либо придуманным человеком для путешествий. К сожалению, это не только самый мною не любимый, но и самый быстрый вид перемещения человека в пространстве, а живем мы в век скоростей и постоянного цейтнота, поэтому хочешь, не хочешь, а летать иногда приходиться. И все-таки, когда мне приходится забираться в этот дюралевый цилиндр с двумя длинными плоскими штуковинами по бокам, самоуверенно названными человеком, в обиду птицам, крыльями, я начинаю чувствовать себя, как выброшенная на берег рыба.
Нет, высоты я не боюсь — я просто не хочу с этой высоты навернуться. Когда в автомобиле отказывают тормоза или он летит под откос, то все равно до самого последнего момента остается надежда, что мы еще способны действовать, что-либо предпринимать, не важно удачно или нет, главное, мы еще верим, что можно что-либо сделать, даже тогда, когда сделать уже ничего нельзя. А вот если на высоте, скажем, десять тысяч метров у лайнера отказывают двигатели и он камнем устремляется к земле, чтобы превратится в кучу цветного металлолома, то скажите, какие тут еще могут быть действия или надежда? Одно только утешение — маршрут пролегает далеко от Украины, и если хохлы вздумают проводить очередные военные учения с применением ракет класса «земля — воздух», имеющих обыкновение попадать в гражданские самолеты, то пусть хоть десять раз пуляют, все равно до нашего самолета ни одна такая ракета не долетит. За остальное ручаться не могу.
Кстати я здесь не один такой «смелый», кто предпочел бы самолету ролики или скейтборд, если судить по долетающим до моих ушей фразам двух впереди сидящих пассажиров. Их я слышал, отчасти потому, что кресла АН-24 расположены близко друг к другу, отчасти из-за того, что есть на свете категория людей, которые говорят громко, даже если сами думают, что они шепчут.
— Что, очко жим-жим? — издевательски спросил своего соседа тот, что сидел возле иллюминатора.
— Да пошел ты! — ответил второй и добавил: — Ты себе как хочешь, но я обратно поездом поеду.
— До «обратно» еще надо суметь дожить! — как-то уж очень серьезно заметил первый. — Кто знает, может это наш последний с тобой день? Как думаешь?