Мы продолжаем трудится в том же духе, пока не приходит Хуанито. В руке у него наполовину съеденный хот-дог, в глазах беспокойство, в ногах усталость, в одежде и прическе беспорядок.
— У-у-у, — говорит он мне с набитым пищей ртом, что означает, что он хочет со мной поговорить тет-а-тет и мы, бросив Тамарку один на один с ее пасьянсами, скрываемся в нашем кабинете.
Альварес в два счета расправляется с оставшейся частью хот-дога и приступает к докладу.
Итак, Лаптеву-Карелину удалось уйти от слежки. Во второй раз за последние несколько часов мы остаемся в идиотах. Впрочем, особо винить Альвареса не стоит: объект всегда передвигался по городу либо на своих двоих, либо на общественном транспорте. На этот раз произошло иначе. Когда через час после нашего ухода объект вышел из епархии, то в это самое время оттуда же стартовал на «Волге» водитель Феодосия, оправленный с каким-то поручением. Карелин тормознул водителя и напросился к нему в пассажиры. Пока Альварес метался в поисках мотора, «Волга» уже скрылась из виду.
Погрустив немного по поводу своего промаха, Альварес внял моему совету и заскочил к его преподобию, чтобы узнать с каким разговором приходил Лаптев-Карелин и не будет ли это указателем того, куда он поехал.
Макарий Диев, который был свидетелем нашего шумного выдворения, попытался снова указать Вано на двери, сказав, что на сегодня прием закончен, а присутствие всяких там лохматых вообще нежелательно. Альварес, на которого факт, что он потерял объект подействовал не самым лучшим образом, так посмотрел на библиотекаря, что тот счел за благо приумолкнуть и снова уткнутся близоруким взглядом в печатную машинку. Альварес же сел на стул и стал терпеливо ждать, пока архиепископ освободится или заметит его в камеру.
Через десять минут из дверей вышел круглый, как колобок, батюшка, тот, которому не нравился его приход, остановил пузом путь для своего следующего по очереди коллеги и произнес:
— Который тут Хуан Эрнестович? Владыка просит вас зайти.
«Коллега» сморщился от такого не совсем православного имени, но ничего не сказал и молча отошел от дверей.
— Хорошо, что вы вернулись, — заявил Феодосий, — я сам собирался разыскивать вашего напарника Лыскова. Карелин хочет оставить церковную службу. Уйти в мир. Он просил меня снять с него сан.
— А разве можно вот так уйти? — удивленно спросил Альварес.
— У нас ведь не средневековая тюрьма. Конечно, с духовной точки зрения это нежелательное явление, но мы вынуждены делать скидку на век, в котором мы живем. Если обстоятельства действительно уважительные…
— А какие обстоятельства привел Карелин?
— Он сказал, что у него есть сын от бывшего брака. Еще до того, как он стал священником, от него ушла жена, которую он очень любил. Он, мол, очень горевал, поэтому и решил отдать все сбережения церкви и уйти в монахи. Мальчику сейчас, стало быть, лет двенадцать. Недавно случилась трагедия: мать ребенка и отчим погибли в автокатастрофе. Из родных у мальчика больше никого нет, кроме Карелина. Он хочет забрать его к себе.
— Ну и забирал бы. Это не объясняет, почему он решил уйти из церкви.
— Он хочет посвятить свою жизнь без остатка сыну, общения с которым был так долго лишен. Карелин же намерен воспитывать сына в духе веры и благочестия. Так он сказал.
— Вы отпустили его?
— Я не мог не отпустить.
— Интересно, а когда вам приводят вот такие доводы, вы не требуете никаких справок, документов?
— Мне это не нужно. Если человек врет, то врет он не мне, а Господу.
— Но сейчас-то вы знали, что Карелин врал? Не было у него никакой жены и сына! Когда бы он ими обзавелся, он же в тюрьме десять лет сидел? Карелин просто хотел уйти, не возбуждая подозрений. Теперь он может хоть куда махнуть с вашими деньгами. Хоть за бугор.
— Но вы же не дадите ему это сделать? Насколько я понял из нашего сегодняшнего разговора — Карелин у вас на крючке? Вы не выпускаете его из поля зрения. Или я ошибаюсь и это не так? — Феодосий подозрительно смотрит на Вано.
— Что вы, кончено же, мы не спускаем с него глаз, — врет Альварес самому Господу. — Я спрашивал гипотетически.
— Тогда понятно, — соглашается архиепископ, — но согласитесь, что в конкретных обстоятельствах я поступил очень правильно. Во-первых, если бы я стал всячески отговаривать его, он чего доброго мог понять, что я его подозреваю и насторожиться. Теперь же он сам приведет нас к деньгам. Главное вы сделали — узнали, кто преступник. Теперь надо дождаться удобного момента и взять его с поличным.