Женщина была разбита, она потеряла все: молодость, красоту, здоровье, мужа, дочь, младшего сына, а теперь ей предложили убить и последнюю кровиночку, последний лучик солнца, последнюю надежду в ее жизни. Как она могла согласиться? Ее воля разожгла в ее сердце пожар, который горел до того самого дня как меня выписали.
Когда я пришел домой и обнял маму, она улыбалась, смеялась и плакала, слезы радости, счастья, гордости за сына, слезы боли, печали, скорьби и несчастья катились по ее щекам, а вместе со слезами вытекала и ее жизнь. Она начала падать, но я поддержал ее, довел до дивана и уложил, она не говорила, я тоже, лишь слезы текли по ее щекам. Она ушла тихо, со счастливой улыбкой на губах и солеными дорожками на щеках.
Новый выброс силы развоплотил все вокруг меня в радиусе трех метров. Не осталось и следа от дивана, на котором лежала моя мать, от ковра, на котором я стоял на коленях перед диваном, ни пола, на котором стоял диван и лежал ковер, ни мамы.
Она снимала комнату в подвале, потому я никуда и не провалился, лишь упал и отрубился, а когда пришел в себя и увидел что произошло чуть не сошел с ума. Из комнаты меня выперли на улицу, да еще и тумаков отвесили за порчу имущества, еще легко отделался.
Мне некуда было податься, в районе работали три ночлежки для бомжей и наркоманов. В них я провел больше года, пока искал работу и пытался сводить концы с концами.
Я вступил в местную банду, так же как и мой брат по началу занимался мелким разбоем, я всегда был в черной одежде, маске и перчатках, а так же никогда не разговаривал, когда выходил на дело, за что получил прозвище черный молчун. Потому были дела с мокрухой, в которых я себя проявил с особой стороны. В этих делах выплеснулась моя злость на этот мир, все мои дела были сделаны быстро, тихо и жестоко. Мне повезло в делах с мокрухой, не было ни одного невиновного, я резал подонков.
За два года в банде я поднялся на самый верх и почти подмял ее под себя, когда на меня обратили внимание главари местной мафии. Тогда меня нанял один из боссов и поручал мне особенные, деликатные дела, которые должны были оказывать особое влияние на нужных лиц, то есть нужно было убить кого-то с особой жестокостью, что бы было понятно всем заинтересованным, что с ними будет и в каком виде.
Так прошли еще пять лет, которые слились для меня в одно месиво из крови, денег, наркотиков и шлюх. Я поднялся из грязи в круги мафии. Я стал олицетворением жестокости для врагов главарей. За глаза меня прозвали Черный демон, как же пафосно и отвратительно. Это я-то демон? Да я убийца, да я тварь, да я потрошитель, я олицетворение жестокости, злобы, ненависти, ярости, но я не демон. Демоны те, кто поставил меня в это положение, те, из-за кого я не смог продолжить учебу, те, из-за кого мой отец был уволен и спился, те, из-за кого пострадала моя семья, они демоны, но не я, я лишь жалкий человечек, которого жизнь заставила обнажить клыки.
* * *
Говорят, в момент смерти перед глазами проносится жизнь, но вся ли? Или только какие-то хорошие моменты? Или плохие?
Пуля достигшая сердца заставила его остановиться, кровь перестала двигаться в теле, мозг перестал получать питание, но все еще продолжал работаьт, не понимая что уже мертв. Не все пронеслось перед глазами. лишь самые жестокие моменты в моей жизни, от последнего до самого первого: убийство всех мафиози, которых я, пользуясь своим положением в их кругах, собрал в одном месте и отравил особым газом, от которого они умирали в муках, истекая гноем, кровью и экскриментами; убийство невиновной пары, которая попала в ненужное место в ненужный час; смерть матери; изнасилование и убийство сестры.
Когда мне было шестнадцать, первый выброс силы уничтожил все в радиусе пяти метров. Тогда я упал сквозь два этажа и получил многочисленные травмы, из-за чего и очутился на больничной койке, я не мог осознать случившегося. В девятнадцать второй выброс силы был слабым, стершим материю в радиусе метра, но тогда я ощутил, что произошло.
К тридцати годам я научился осознанно совершать выброс энергии, жаль что не получилось направлять выброс, он происходил во все стороны одновременно. За это время я так же осознал что накапливаю энергию, для уничтожения всего в радиусе в один метр, за месяц, за два - я уже мог стереть все на три метра, а за три - на целых десять.
В сорок лет мой резерв энергии был настолько огромен, что я мог бы стереть с лица земли весь мой проклятый район.