Вдруг подбежала к дереву женщина— как будто бы ее мама, но и не совсем— и стала качать березу. Ветка, на которой сидела Маруся, начала сгибаться, и Маруся заскользила по ней все ниже и ниже — сейчас упадет! Ей стало страшно.
— Мамочка! — закричала она.
Ирина Федоровна, стоявшая возле марусиной кровати, испуганно отдернула руку ото лба дочери.
Это было три года тому назад. Маруся только что перешла в четвертый класс. По заведенному в семье обычаю отец купил ей подарок. Вечером он долго томил ее:
— Погоди, вот стемнеет как следует, тогда узнаешь.
Наконец, наступила ночь. Отец велел потушить свет и задернуть шторы на окнах. Стало совсем темно. Сердце у Маруси стучало. А отец все еще медлил.
Вдруг дальний угол весь озарился необычайным светом. Виден сделался каждый предмет, и можно было даже прочесть надписи под картинами и на отрывном календаре. Свет был особенный, отливавший голубизной, словно он пронизывал туман или изморозь. Таким бывает также косвенный луч где-нибудь в погребе, в подвале, пройдя через рассеянную в воздухе пыль.
Не верилось почему-то, что это настоящий свет.
Отец внезапно повернул выключатель, и зажглось электричество. Но какой этот свет после того был неприятный, грубый! А свет карманного фонарика сразу потускнел и пожелтел. Маруся заглянула в стекло не прямо, а сбоку: в маленькой лампочке светилась изогнутая проволочка пышного, но не яркого накала. И это от нее такой свет?! Маруся направила фонарик прямо в глаза и зажмурилась: невозможно было смотреть. А если сбоку, — опять раскаленная пухлая проволочка, и смотри сколько угодно.
Отец объяснил ей, что лампочка прикрыта увеличительным стеклом. Оно сводит лучи вместе, в один пучок, а без него они расходятся в разные стороны, как растопыренные пальцы, и потому — редкие, слабые.
Отец научил ее обращаться с фонариком, и Маруся до тех пор тушила и зажигала в комнате электричество, пока ей не запретили.
Тогда она ушла в темный коридор и долго сидела там, освещая стены, пол, потолок и шубы, висевшие на вешалке. Она осветила в этот раз такие укромные уголки, куда хозяйки и домашние работницы не заглядывают в течение целого года — от октябрьских торжеств до октябрьских. Ей даже удалось заглянуть в самые носки калош, и при
свете фонарика там было совсем ничего, даже уютно. Если бы Маруся была ростом с муравья, она согласилась бы там пожить немного.
И все время не покидало Марусю чувство неизъяснимого изумления и тихой радости. Стоило лишь нажать маленькую кнопочку сбоку фонарика — и мгновенно даже калоши, даже грязный растрепанный веревочный коврик у дверей становились таинственными, необыкновенными.
Этот голубоватый луч света был как бы мостом в сказку.
Если бы спросили Марусю, что хорошего нашла она в том, чтобы сидеть целый вечер в прихожей на какой-то пыльной корзине и освещать поочередно то паутину в углу, то щель паркета или дверной замок, Маруся едва ли смогла бы объяснить! Но зато и ей было непонятно, почему другие не чувствуют, насколько это хорошо.
Каждому возвращавшемуся Маруся светила, пока он снимал верхнее платье и калоши. Она оставалась там, пока не вернулся последний жилец и дверь не заперли на цепочку. Но вот за дверью замяукала загулявшаяся кошка. Ее в таких случаях наказывали тем, что совсем не пускали в квартиру. Но сейчас, на ее счастье, в прихожей еще сидела со своим фонариком Маруся. Открыв кошке, она посветила ей.
Ложась в постель, Маруся положила фонарик под подушку. Но когда все уснули, она осторожно вытащила его, укрылась одеялом с головой, устроила подобие шатра и зажгла фонарик. Под одеялом стало светло! Маруся огляделась: удивительно хорошо было в ее палатке! Тогда она осторожно высунула голову наружу — тьма и холод. А у нее в палатке свет! Маруся юркнула обратно и некоторое время занималась рассматриванием своей руки, поворачивая ее перед глазами. Удивительно все-таки: каждая черточка видна на ладони!
Через некоторое время это уже был не шатер из одеяла, а пещера, где они заблудились с Томом Сойером. Высокие неровные своды громоздятся над их головой. Какие они с Томом маленькие-маленькие по сравнению с пещерой! Им страшно. А там, в дальнем углу, откуда несет холодом, сверкают из мрака глаза индейца Джо... Скоро догорит свеча, которую захватил с собой Том Сойер.
Наутро Марусе пришлось менять батарейку.
Маруся приложила к языку обе медных пластинки. Сделалось кисло и щекотно языку.
— Мама, попробуй-ка!— вскричала Маруся, пораженная своим открытием.
Мать попробовала, усмехнулась и ничего не сказала.