Санитарка Соня, будто завороженная, следила за этими искорками. И все вдыхала чудный запах.
…Нестеров потянулся в темноте к выключателю и задел рукой за швабру. Швабра со звонким веселым стуком упала на кафельный пол…
Соня вздрогнула:
— Да что там за леший не угомонится! — она сняла со стола свои внушительные телеса, намереваясь, видно, продефилировать к двери.
— Сиди, я посмотрю… — Рита сунула санитарке в руку ложку и легкой ласточкой выпорхнула в коридор.
Нестеров оглянулся, подмигнул ей и вошел в гардероб.
Рита вернулась в сестринскую:
— Все нормально. В умывальной сквозняк… Смотри, как свет в дольках играет! Красота!..
— Чиво смотреть! Есть нада! — и Соня подцепила ложкой верхнюю дольку.
…Владимир быстро переоделся, перекинул через руку плащ и тихонько выскользнул из гардероба; щелкнул выключателем, поставил на место дверь.
Минут через десять он уже трясся в полупустом автобусе. В карманах не нашлось денег даже на билет. Ехал без билета… Какая-то девушка на него озиралась. Нестеров подумал: она озирается потому, что от него, наверное пахнет больницей. Возможно, он ошибался. Трудно бывает понять, что на уме у молоденьких девушек.
Пустовит дышал в затылок шоферу:
— Не упусти. Слышь! Сиди у них на хвосте крепко… Там водила, должно быть, матерый. Гляди, как крутит!..
— Не боись, Коля! Наша будет… — обещал шофер, ловко лавируя между машин.
— Мигалку включи!
Башкиров вмешался:
— Не надо мигалку. Внимание только привлекать. Не уйдут.
Переехали через мост.
Пустовит припомнил:
— Она про какую-то булочную говорила. Поглядывай! Наверное, скоро приедем.
— Мало ли в Питере булочных! — водитель ловко крутил баранку. — И вообще, Коля, сиди тихо. Мешаешь работать. Я же в твой саквояж не лезу — не лезь и ты в мой…
Скоро «тойота» сбавила скорость, свернула в какой-то темный проулок. И теперь ехала медленно, объезжая многочисленные выбоины в асфальте.
— А вон и булочная! — воскликнул Пустовит.
Башкиров огляделся:
— Хорошее место! Прохожих почти нет… Ну, друг Пустовит, считай, заработал премиальные!
В конце переулка был небольшой темный сквер, огороженный невысокой чугунной оградкой. У входа в этот сквер и притормозила вишневая «тойота». «Рафик» остановился чуть поодаль, в тени старого здания. Водитель погасил фары и габаритные огни…
Анжела выскочила из машины и взглянула на часики. Было темновато, поэтому девушка повернула часики циферблатом к фонарю, стоявшему в отдалении.
Она примчалась явно раньше назначенного времени.
«Тойота» медленно покатила по переулку и скоро скрылась за углом.
Анжела прохаживалась у входа в сквер…
— Давай! Ну же!.. — нервничал Пустовит.
— Подожди, — водитель кивнул на женщину, вышедшую из булочной.
— Никуда не денется, — усмехнулся Башкиров. — Будет ждать, если любит. А мы выберем момент… Не дергайся, Коля.
Анжелу, видно, взяло сомнение: в том ли месте она ждет. Быть может, следовало пройти в сквер? Девушка вгляделась в темноту между деревьями и неуверенным шагом направилась в глубину сквера… Водитель в «рафике» подобрался, как спринтер перед дистанцией, и взглянул на Башкирова. Тот тихонько кивнул.
«Скорая» выехала из тени здания и медленно, подобно крадущемуся хищнику, приближалась к входу в сквер.
Анжела подошла к лавочке, провела по ней рукой. Лавочка, конечно, оказалась мокрой, и девушка передумала садиться. Пошла дальше по дорожке…
«Рафик» мягко выехал на тротуар и, все еще не зажигая фар, свернул на дорожку сквера. Гравий негромко зашуршал под колесами.
Анжела медленно шла впереди.
— Давай! Пора!.. — шептал в азарте Пустовит.
Но водитель не слушал его, подкрадывался ближе.
Анжела, почувствовав что-то неладное, оглянулась. И тогда водитель врубил свет и чуть не до упора выжал педаль газа. Взревел мотор, мелкие камушки полетели из-под колес, защелкали по стволам деревьев. «Рафик» понесся вперед, как камень, выпущенный из пращи.
Анжела, ослепленная внезапным светом, закрыла рукой глаза. Но не растерялась, а может, была послушна велению инстинкта… Анжела, как кошка, отпрыгнула за ближайшее дерево.
Водитель не ожидал от нее такой прыти. Он забыл, что имеет дело с молоденькой девушкой, почти девочкой; если бы она успела к этому времени, как говорят, «обабиться», то была бы уже под колесом. Но Анжела была легка и подвижна.