Водитель бросил машину за девушкой, однако, заметив толстый ствол дерева, вывернул руль в обратную сторону. На большой скорости микроавтобус задел боком за ствол, содрал с него кору.
— Ах, гадина! — водитель ударил по тормозам.
«Рафик» стал, как вкопанный. Башкирова и Пустовита бросило по инерции вперед. Башкиров уперся руками в лобовое стекло.
Водитель сдал резко назад и погнался за Анжелой между деревьями. Девушка убегала грамотно. Петляла, прикрывалась деревьями. Держала себя в руках…
— Уйдет, сучка! — шипел в салоне Пустовит.
Водитель кусал себе губы, ловко крутил баранку.
Но удача в этот вечер была на стороне Анжелы. Пробежав сквер, девушка, словно кенгуру, перепрыгнула через чугунную оградку, на одном дыхании преодолела проезжую часть и скрылась за дверями булочной.
— Я же говорил! — вскричал Пустовит.
— Заткнись! — оглянулся на него водитель.
«Рафик», проломив бампером брешь в ограде, выскочил на дорогу и остановился. Нервно урчал двигатель.
Все трое смотрели на вход в булочную.
Пустовит выматерился и сказал:
— Как же! Ждите! Может, и выйдет к утру… Ловкая — кошка. От нас еще никто не уходил!
Ему не ответили. Водитель, злобно скривившись, погнал машину по переулку.
Нестеров открыл дверь в квартиру, вошел в прихожую. Сразу услышал: пахло хвоей. Так пахнет в доме после похорон…
Какая-то женщина возникла в проеме двери в кухню, посмотрела на него:
— Это вы, Володя… — то что она говорила, можно было не столько слышать, сколько угадывать по движению губ. — А у нас вот… такая беда.
Женщина, ничего больше не сказав, скрылась в комнате.
До Нестерова дошло, что женщина эта — бабушка Вики. А вернее — тень бабушки Вики. Так изменило ее горе.
Говорить с ней сейчас о Вике? Утешать?.. Нет, только не это. Для этого еще не настало время. Сейчас тихо должно быть.
Владимир вытер о тряпку ноги, прошел к себе. Включил свет…
Стол, диван, исполинский шкаф, пыль по углам… Все — как прежде. Нестеров не был здесь всего несколько дней, а казалось, будто прошла вечность. В этом есть закономерность: много событий, много впечатлений — и время как бы растягивается, а если мало событий и впечатлений — время укорачивается.
Глава двадцать восьмая
Пятиминутку Иванов, как обычно, проводил в ординаторской. Врачи сидели на диване, медсестры — на стульях, санитарки стояли у двери.
Иванов был зол:
— Рита, что значит «сбежал»? Как он мог сбежать из отделения — а ты ни сном ни духом?..
Рита вытирала заплаканные глаза.
Санитарка Соня вздохнула у двери:
— Она не виноватая, Сан Саныч. Мы чай пили… Слышу: стук да стук! Что за леший, говорю. Ритка выглянула. Ничиво, говорит, сквозняк в умывальнике… А Нестер-то этот и убег!.. Хитрый.
— Убег… — хмыкнул Иванов. — Откуда у него ключ от гардероба? Замок-то целый.
Ему ответил Блох:
— Видите ли, Александр Александрович, в этот гардероб он как-то с легкостью забирался. Тогда, когда мы его пьяного нашли, он ведь тоже в гардеробе был. Может, у него свой ключ?
— Да, — подтвердила Фаина. — Странный он…
— Плохо все, плохо! — мрачно качал головой Иванов.
— Да што ж плохого, Сан Саныч! — всплеснула руками санитарка Соня. — Убег — и убег. Хрен с ним!
— Помолчи, Соня, — тихим голосом велел Иванов. — Что скажешь ты, Маргарита?
Рита промокнула глаза платком:
— Что я могу сказать? Здесь же не детский сад. Взрослые все люди. Даже если б я видела, что Нестеров уходил, — могла ли бы его остановить? Милицию звать, что ли?
Санитарка Соня усмехнулась:
— Зачем милицию? Меня бы кликнула. Уж я б его остановила. Как меня увидел бы, мигом сам остановился!..
Блох улыбнулся, оглядев крутые плечи санитарки:
— И то верно, Александр Александрович! Что Маргарита могла бы с ним сделать? Мы с Фаиной… Сергеевной… в прошлый раз вдвоем тянули его. Еле справились. Тяжелый этот Нестеров. Даже Соня вряд ли бы перед ним выстояла… Сбежал — и ладно! — похоже, Блох был даже рад происшествию. — Больничного ему не видать — нарушение режима.
Иванов все качал головой:
— Ему больничный наш — как зайцу стоп-сигнал. Он же безработный на данный момент.
— Его проблемы в том… — начал Блох и осекся.
Иванов вопросительно посмотрел на коллегу. Блох однако молчал. Он побледнел, а глаза оттого стали как бы еще чернее. Как уголья теперь были у Блоха глаза. И тревожные-тревожные…
Иванов был заинтригован такими переменами в лице коллеги. Взглянул на часы:
— Все, друзья, расходимся по рабочим местам. И чтобы никакие Нестеровы больше из отделения не сбегали!..