Он невидящим взором смотрел вниз, на машины, и что-то шептал. Быть может, Артур читал стихи… Или сочинял?
А может, это не были стихи. Может, Артур грезил. Габаритные огни пролетающих внизу машин холодными искрами отражались в глазах Артура. И он их, как будто, даже не видел сейчас — эти огни.
Слезы сбегали по щекам на подбородок, а с него на стальные перила. Куртка на Артуре не была застегнута; ветер бросал в разные стороны концы шарфа. Таяли в волосах снежинки, юркими капельками сбегали за воротник. Но Артур не замечал этого, как не замечал прохожих, что косились на него, и машин, что деловито сновали внизу. Взором он ушел в себя, в свой иллюзорный мир, в котором еще жила она…
Слезы сбегали по щекам Артура, а он улыбался. Он видел Вику внутри себя. Она жила в нем… И они куда-то шли вместе, о чем-то говорили. Им так хорошо было вдвоем…
Редкие прохожие оглядывались на Артура.
Лицо Артура было светло, искорки в глазах стали теплыми, нежная улыбка играла на губах. Он был там — где-то далеко, где не только «снег под каблуками», но и майская листва над головой, где осень легко обращается в весну, холод и сырость в тепло, сердечная тоска — в любовь…
— Эй, парень!.. — крикнул кто-то, проходя мимо Артура. — С тобой все в порядке?
Не дождавшись ответа, этот человек пошел дальше. Ему было зябко, он поднял воротник пальто, надвинул пониже на лоб шляпу.
Улыбка играла на губах Артура.
На губах Артура играла нежная улыбка. У этой улыбки было имя — Вика…
— Вика… — сказал Артур и, медленно перевалившись через перила, полетел с моста головой вниз.
Оглушительно сигналил, подъезжая к мосту, какой-то «КАМАЗ».
Водитель лихорадочно выворачивал руль. Фургон дальнобоя шел по скользкой дуге юзом…
Прохожие закричали, бросились к перилам. И смотрели вниз.
Артур лежал на мокром асфальте, раскинув руки и ноги. Растекалась от головы черная лужица крови.
Водителю удалось остановить «КАМАЗ» в каком-нибудь полуметре от тела Артура. Но машина стояла поперек дороги… Открылась дверца. Не вылезая из машины, водитель смотрел в мертвые глаза Артура.
На мосту оживленно переговаривались очевидцы происшествия.
— Идиот! — говорил кто-то. — Это ж надо так!..
Монотонный голос вторил ему:
— Вряд ли он еще жив. Перелом основания черепа гарантирован. Плюс — компрессионный перелом шейных позвонков, — это было мнение компетентного человека. — У него почти нет шансов зацепиться за жизнь.
— Похоже, этот парень за нее и не цеплялся, — заметил еще кто-то.
А одна девушка сказала:
— Я вначале подумала, что снимается кино, что это каскадер переваливается через перила…
Парень, ее спутник, покачал головой:
— Как видишь, все по-настоящему. Это нам напоминание: смерть все время ходит рядом…
Глава двадцать пятая
Старушка-медсестра дремала у себя на посту. Перед ней на столе лежал раскрытый журнал «Фельдшер и акушерка». Она сложила на журнале руки и клевала носом. Можно сказать, клевала она и очками, которые по обыкновению съехали у нее на кончик носа.
Нестеров без проблем — незамеченным — прошел у старушки за спиной. Когда он уже открывал дверь в холл, поспешил расслабиться. Скрипнула пружина, слегка хлопнула дверь.
Старушка-медсестра вздрогнула, очки свалились-таки у нее с носа на журнал. Но не разбились, слава Богу!..
Она перевернула страничку журнала и снова принялась дремать. Опытная она была медсестра. Давно усвоила истину, что нельзя упускать возможность отдохнуть — особенно на дежурстве в хирургическом отделении. Ведь никто не знает (разве что только Бог), что может произойти в отделении через пять минут. Привезут «сложный случай» и простоишь до утра с хирургом у стола. Тогда не подремлешь… И какой от тебя завтра будет толк? Сладишь ли ты с внуками? Нужна ли будешь детям — сонная курица?