— Что вы имеете в виду? — не понял врач.
На это Нестеров не ответил. Он тихо засмеялся и вышел из кабинета…
Старшая сестра отделения — пожилая полная крашеная блондинка — наводила после врачебного обхода шмон. Скорее всего это был плановый шмон. Но старшая сестра, которую все за глаза звали Коровой, имела обыкновение свои плановые шмоны связывать с чем-нибудь. Сегодня она говорила, что в городе участились случаи дифтерии; по больницам ходят комиссии — могут нагрянуть и к ним в отделение со дня на день.
И вот санитарки с ожесточением драили коридор, санпропускник, умывальную, засыпали хлоркой туалет; постовые медсестры вытряхивали все из тумбочек больных; Маргарита наводила порядок в процедурном кабинете. А старшая сестра тем временем преспокойно распивала чай у своей подруги в соседнем отделении…
Маргарита была сноровистая девушка. Обычно все горело у нее в руках. Но сегодня у нее с утра болела голова. И таблетки не помогали. Сегодня Рита была медлительней обычного и даже уронила на пол коробку со списанным инструментарием. Картонная коробка развалилась, и по кафельному полу в разные стороны разлетелись битые шприцы, сломанные зажимы, тупые ножницы, сточенные скальпели, потресканные резиновые трубки, какие-то пузырьки и тому подобное… Теперь надо было все это собирать. А голова болела…
Рита взяла новую коробку, опустилась на корточки. Боль так и пульсировала в голове. Девушка огляделась… Много чего из списанных инструментов закатилось под кушетку. И Рита решила начать оттуда. Взяла веник, вымела из-под кушетки осколки стекла. Старый скальпель лежал возле самой стены и никак не хотел «выметаться»… Тогда Рита вздохнула и, превозмогая головную боль, полезла под кушетку.
В это время в процедурный кабинет вошли Иванов и Блох. Битое стекло заскрипело у них под ногами.
— А это что за хаос? — раздраженно воскликнул Иванов.
Блох усмехнулся:
— Корова шмон наводит…
Риту они не заметили. А ей стало очень неловко — выползать сейчас из-под кушетки. Засмеют ведь врачи. И сидеть под кушеткой тоже было неловко. Обнаружат — опять же засмеют… Рита замерла в растерянности и все не могла решить вопрос — как же ей поступить.
Иванов пнул разбитый шприц и подошел к окну:
— Я звонил сейчас этому придурку из ренографии…
— Насчет Нестерова? — Блох тоже подошел к окну.
Рита из-под кушетки видела только их ноги.
В голосе Иванова зазвучали нотки презрения:
— За сотенную бумажку мать родную продаст.
— Радиолог? Ты дал ему сто?
— В прошлый раз. И еще сто пообещал сегодня…
— И что он говорит? — любопытствовал Блох.
— У Нестерова отличные почки…
У Риты в полумраке под кушеткой округлились от удивления глаза.
А Иванов продолжал:
— И в прошлый раз были — не придраться. То, что нужно. Я не могу понять, откуда взялась альбуминурия… Быть может, ты прав, Давид. Он водит нас за нос — этот Нестеров. Не исключено, что он понимает значительно больше, чем мы думаем.
— Хочешь сказать: владеет ситуацией он, а не мы?
— Я не могу не принять во внимание эту мысль, — согласился Иванов. — Хотя он вроде не отказывается от операции…
Маргарита, слыша этот разговор, не знала, что и думать. Во всяком случае вылезать из-под кушетки она уже не хотела. Наоборот, девушка неслышно подвинулась ближе к стене… И наступила коленкой на мелкий осколок стекла. Осколок так и впился в кожу. Рита чуть не вскрикнула. Зажала рот рукой… Перенесла тяжесть тела на другое колено.
Блох спросил:
— Как ты относишься к интуиции?
— Разве я могу пощупать ее руками? — должно быть, Иванов не очень хорошо относился к интуиции Блоха.
Блох сказал слегка обиженным голосом:
— Если б ты послушался меня пару дней назад, выписали бы мы Нестерова к такой-то матери и жили спокойно.
— Мы и сейчас живем спокойно.
— Я бы не сказал, Саша. Далась тебе его почка!.. Что, других доноров не найдем? Я прямо-таки чувствую, что на этом Нестерове мы срежемся…
— Не срежемся!.. Заберем почку и — хрен с ним! Для спокойствия твоей души устроим ему летальный исход…
— А может, все-таки выпишем?
— Нет, — Иванов был упрям. — И тянуть не будем. Назначим операцию на завтра… Ты скажешь сестрам, чтоб начинали его готовить…
Под их ногами опять заскрипело битое стекло. Иванов и Блох направлялись к выходу.
— Тут шприцы разбили, что, ли? — досадовал Иванов. Он пнул стальной поршень и тот, стуча о кафель покатился под кушетку.