И Гёргей, накупив множество всяких сластей, отправился дальше, в Ошдян.
За сабадкинским мостом, перед корчмой "Три белки", стояла кучка людей, вооруженных копьями и железными вилами.
— А ну, стой! — закричали они, наставив вилы в грудь лошадям. — Вам куда?
— В Ошдян, — отвечал Гёргей, выпуская большущее облако дыма из своей пенковой трубки.
Ответ его, по-видимому, удивил того копейщика, что вел переговоры.
— Разве вы не знаете, что в Ошдяне черная смерть?
— Знаю, еще бы не знать.
— Гм… И все равно хотите туда ехать? Или уж больно важное у вас дело? К кому же вы едете?
— К Дарвашам, — просто отвечал Гёргей.
Из корчмы вышел пожилой седеющий человек с длинными волосами, прикрывавшими уши. Он чем-то напоминал хищную птицу. Не расслышав ответа, он с нескрываемым любопытством крикнул копейщику:
— А? Что он сказал? Куда едет?
— До Дарвашей, — отвечал копейщик (по его говору можно было догадаться, что он из города Бати) и, тут же повернувшись к Гёргею, с усмешкой на рябом лице заметил: — Ежели вы до Дарвашей, то вам не сюда.
— А куда же?
— А вон туда, — отвечал рябой, показав пальцем на небо.
— Как? Неужели? — испуганно воскликнул Гёргей.
— Так точно. На тот свет отправились господа.
— И барин тоже? — побледнев, пролепетал Гёргей.
— Вместе они теперь на том свете угольками торгуют. Вчера барыню закопали, а сегодня и самого. Но вы не беспокойтесь, если бы они даже и живы были, мы все равно бы вас к ним не пропустили. Ни одна живая душа не проберется туда помимо нашей воли. Мы — чумная застава, — заявил копейщик, выпятив грудь и стукнув о землю древком копья. — Держим черный мор взаперти за этими вот воротами.
Боль сжала сердце Гёргея, он выронил изо рта трубку и молча вперил взгляд в сразу опустевшую для него даль.
— Поворачивайте назад! — заторопил копейщик. — Чего стоите? Приказ есть приказ! По-другому не будет.
Престон, обернувшись к хозяину, вопросительно посмотрел на него:
— Поворачивать?
Гёргей вздрогнул, словно пробудившись от сна.
— Зачем же? Трогай, Престон. Если в Ошдян нельзя, не поедем туда. Но у меня и в Сабадкинском лесу есть дело. Пропустите нас, добрый человек!
— Нельзя, и все тут! — заупрямился караульный. — Не могу я вас пропустить.
— А кто вы такой?
— Кто есть, тот и есть, — заносчиво отвечал рябой копейщик. — Служебное лицо, вот я кто. Старший надзиратель в городской тюрьме — Келемен Пыжера! Господин бургомистр запретил пропускать из Ошдяна или в Ошдян кого бы то ни было, а не то уволят меня, да еще палками накажут. — Да, не приказано пропускать, пускай черный мор сам по себе заглохнет. Другого лекарства против него все равно нет.
— Да я и не собираюсь ехать в Ошдян, а только в Сабадкинский лес.
— Ха, так всякий может сказать!
— Мне вы можете поверить, я тоже "служебное лицо" и не стану врать в таком важном деле.
Келемен Пыжера скривил рот в недоверчивой усмешке.
— Ха, это всякий может сказать, что он — служебное лицо. А кто вы такой?
Гёргей замялся: не повредит ли его плану, если он раскроет свое инкогнито.
— Сепешский вице-губернатор! — невольно сорвалось с языка у Престона.
— Ну, это всякий может сказать, да только не всякий этому поверит! — воскликнул Пыжера, с подозрением осматривая бедноватый экипаж.
Тогда Гёргей сунул руку в карман и, поманив к себе Пыжеру, сунул ему в руку блестящий серебряный талер.
— Я-то вам верю, вы меня убедили, — нимало не смутившись, добавил рябой и отсалютовал ему копьем. — А все ж таки не советовал бы я вам, ваше превосходительство, ехать в Сабадкинский лес или еще дальше. Мы-то можем пропустить: ежели человек обязательно хочет помереть, это уж его дело! А ежели вам только к лесничему, то, может, вы и не помрете. Но в том-то и беда…
— Как так? — удивился вице-губернатор.
— А так, что, который человек умрет, этот на месте останется. Он уж не занесет в наш город чумы. А вот того, кто не умрет, застава обратно в Бать не пропустит, будь он даже сам король. Не можем же мы черную смерть напустить на наш народ. Значит, все дело в том, собираетесь ли вы, ваше превосходительство, ехать обратно или — нет?
— Гм, вы правы, — отвечал Гёргей. — А нельзя ли придумать какой-нибудь способ, чтобы мне все же можно было возвратиться?
Рябой копейщик почесал затылок.
— Есть один такой способ, — нехотя промямлил он, — ежели, к примеру, вы, ваше превосходительство, ехали бы к лесничему Варге.
— Да? А ведь я как раз и еду к лесничему Варге. Вы знаете его?
— Еще бы не знать!
— Говорят: хороший человек? — решил прощупать почву Гёргей.
— Верно говорят. Он и сегодня опять девять кегель сбил в Сабадкинской корчме.
— Так какой же способ?
— А вот, ежели бы два служебных лица проводили вас, ваше превосходительство, до господина Варги, а потом — обратно и под присягой подтвердили бы, что вы дальше его дома не ездили, тогда бы мы со спокойной душой пропустили вас и обратно.
Гёргею понравилось разумное предложение, и он вступил в переговоры с Пыжерой.
— Правильно! — заметил он. — Значит, все же можно туда проехать?
— Туда — легко, обратно — трудно. Мы вот только сегодня утром пропустили одного верхового. К слову сказать, он назвался человеком вашего превосходительства, едет, говорит, в Буду, а назад возвращаться не собирается. Как уж он там от Ошдяна дальше пробирался — его дело. По ту сторону Ошдяна точно такая же застава стоит. Власти наши так порешили, что, как только у черной смерти кончится провиант, она сама по себе прекратится.
— Вы говорите, верховой проехал туда?
— Да, военный один.
— И сказал, что он — мой человек?
— Да, хвастал, что он на службе у сепешского вице-губернатора состоит, и даже грозился всех нас саблей зарубить, ежели мы его не пропустим. А еще сказал, что он везет самому наместнику в Буду такую весть, что наместник велит весь наш город спалить, ежели гонец по нашей вине с опозданием к нему прибудет. Ну, господин бургомистр проверил его бумаги и велел пропустить.
— Каков из себя был этот военный?
Пыжера описал внешность и одежду всадника, но лучше всего ему запомнился конь, потому что конь этот шел иноходью и у него была звездочка на лбу.
— Гунар! — воскликнул Престон.
— Ах, висельник Бибок! — пробормотал Гёргей, тотчас же догадавшийся, какую тайну вез «полковник» на продажу в Буду, узнав из подслушанного разговора, что наместник сейчас находится в Буде. Гёргея мог вывести из себя какой-нибудь пустяк и могло совсем не взволновать самое серьезное дело, если он в это время был чем-то занят (например, стриг бы себе ногти), ничто, даже пожар в доме, не заставил бы его прервать свое занятие. Поэтому он и сейчас вернулся к основной своей заботе:
— А скажите, господин надзиратель, как мне получить двух служебных лиц в сопровождающие?
— Их мог бы выделить вам сам господин бургомистр, да только их благородие сейчас отсутствуют.
— А кто у вас теперь бургомистром?
— Их благородие господин Даниэль Катай.
— Даниэль Катай? Так ведь это же мой знакомый! Высокий, белокурый, на левую ногу прихрамывает?
— Зато ходит прямо.
— Прежде он был судебным заседателем в комитате Гёмёр?
— Он самый.
— Я встречался с ним года четыре назад, когда мы межевали комитетские границы.