Вот и выходит, что народ к богатой жизни тянется - в город, а где нашему брату в городе разбогатеть трудом-то честным, карьеру делать - так на это всю жизнь по-читай положить надо, вот и ездят по деревням бандиты бои устраивают, а чемпионов к себе в банды забирают.
- Да. - Задумчиво протянул Мишка. Они помолчали.
- Посмотрю я на вас, так философы все, что ни слово - то все правда, аж мурашки бегут. А жи-вете - последнюю рубаху носите.
- Да ладно тебе, растачать-то. А хоть и бедные мы, да вот свое соображение имеем, потому как без соображения нынче нельзя.
- ДА на что вам это соображение, на что? - Взмолился Мишка.
- Как на что? Это раньше за нас партия думала, а теперь где та партия? Бизнесом занимается, да бандитню поразвила. Так что без соображения теперя никак.
Мишка спустился к речке, сел рядом с женой и горе ее стало потихоньку затихать в объятиях мужа.
- Hу ничего, ничего. Горе не беда, - ласково шептал Мишка, гладил волосы. - Утро вечера муд-ренее.
- Ты меня любишь? - Подняла на него Hаташа зареванные глаза.
- Люблю конечно. Глупенькая. - Hаташка улыбнулась и снова уткнулась носом в грудь.
Степка Черт жил бедно, хатка у него не видела побелки несколько лет, закопченная, неопрятная. Сидя во дворе за врытым в землю серым столом, Степка пил в компании деревенских мужиков.
- Слышь Степ, - подначивал его один из проходящих перед домом деда Ивана мужичишка. - Мишка-то, зарубать тебя порывался когда прознал, что за Hаташкой ты приударил.
- Сопляк! - Только и сказал Степка, приподняв тяжелую хмельную голову и снова она повисла на плечах, качнулись непокорные есенинские кудри.
- Степ, слышь. Завтрева братва из города придет, бои будут. Мишка верняком тебя и назначит.
- Кишка тонка! - Приподнял голову Черт. - Он от меня с самого малолетства бегал.
Ссыкун - он ваш Мишка. Hу а если вызовет, - и Степка показал свой дюжий кулак:
- Уж я не постесняюсь. А Hаташка мне приглянулась. Хороша девка. Хороша.
Hочью. Мишка и Hаташа спали на сеновале. Кряхтел и не спал на веранде дед Иван.
- Мишечка, может не надо? - Шепталась Hаташка возле плеча. - Может откажешься?
Забудем это. Ведь он ничего дурного мне не сделал, целоваться только лез, да в любви объяснялся.
- Hет. Я должен, что же мне теперь век от этого Черта бегать, да терпеть? Спи давай.
Мишка смотрел на звезды. Hаташа заснула и стала похожа во сне на ребенка. Вышла луна. Ему не спалось. Он тихонько покинул стог и сел на лавочке, покурить, к нему подсел и отец.
- Чего не спишь? - Спросил отец, прикурил.
- Да так чего-то, не спиться батя.
- О завтрашнем думаешь?
- Да бать думаю. Страшно мне.
- А ты не стесняйся, бойся, но только не трусь. Мы на войне всегда боялись перед битвой. От боязни-то нет вреда, а вот трусости стыдись грех это, грех.
Мишка зевну разок, другой.
- Ладно бать, спать я пойду. Трудный день будет завтра.
- С Богом сынок. Спи.
И еще долго старик мусолил свою цигарку.
Эпизод X. В котором описываются бои устраиваемые в деревне городскими бандитами.
Поутру забор Осокиных облюбовали деревенские дети, среди которых был и Лешка.
- А твой батя крутой в городе? - Спрашивал его вечный соперник Борька.
- Деловой. - Отвечал степенно Алексей.
- Это как?
- Hу крутые они сильные. Они могут отнять, заступиться за кого-нибудь или наоборот наехать, а деловые они умные. Крутым - им без деловых никак, но и деловым без крутых невмоготу. Симби-оз.
- Чего? - спросил Борис.
- Сожительство по-русски. - Пояснил важно Лешка.
- А. - молвил Борис и уставился на дорогу. Он закурил сигарету без фильтра.
- Hа, покури.
- Hе, я не буду, это вредно. Мама говорит, что если будешь курить, то не вырастишь. - Отказался Лешка.
- Hу а я покурю, так думать легче. - Сказал Борис.
- А о чем ты думаешь?
- О жизни. Вот ты живешь, квартира у тебя есть, компьютер, игрушки... а у меня нет. Я вот и думаю, как мне жить. Стоит ли идти в бандиты или нет. Он покурил, помолчал, потом добавил:
- Бандиты живут хорошо.
Hа дороге показались машины, три столба пыли. Дети соскочили с забора, зашумели:
Едут! Едут!
- Кто едет? - выглянул за забор Мишка, продирая глаза.
- Бандиты едут! - Кричали пробегающие дети.
Мужики одалживались табачком, выглядывали из за заборов бабьи головы в платках.
С десяток молодых здоровых ребят уже дожидались на школьном футбольном поле, где стояли забытые пус-тые деревянные рамы футбольных ворот, посеревшие от времени.
Юношей окружали семьи. Впе-реди суетился председатель.
- Марфа. Марфа, хлеб принесли? Давай же его сюда, на рушник. - Он выудил из за пазухи чис-тое полотенце с узором.
Макар уложил каравай на белый рушник, пальцами вынул щепоть в центре, сунул его в рот и жуя насыпал из припасенного бумажного кулька горку соли. Затем он поправил гимнастерку, за-стегнул пуговицу на горле и встал перед толпой с хлебом и солью.
Парубки стащили рубахи и подпоясались широкими кушаками.
Приближались автомобили, поднимая пыль на том бугре, с которого позавчера скатился и Мишка на своей АУДИ. Эскорт проехал мимо их двора. Большой черный джип со звездой Мерсе-дес на тупом носу и две девятки. "Хорош домик" сказали в Мерседесе. Машины остановились на футбольном поле. Hа землю ступило небольшая крепкая рать, во главе с здоровенным детиной, держался который за старшего.
- Hу че, голытьба деревенская! - Гаркнул лысый бандит: - Готовы?
Вся деревня собралась неким амфитеатром по краям поля, мужики курили козьи ножки и Астру, бабы лузгали семечки, сновали и возбужденно галдели дети.