— Подметай, — крикнул Шеркей сыну. — Что стоишь как истукан? Да побыстрей, побыстрей! Ильяса кликни, пусть поможет!
— Да разве подметешь? Конца не видать!
— Хоть у нашего дома! Хоть у нашего дома!
Шеркей поддернул исподники, сгорбился и юркнул в дверь.
29. НЕЖДАННЫЕ ГОСТИ
Нещадно палило солнце. Земля растрескивалась, как перекаленная печка. В иные трещины можно было без труда просунуть ладонь. С самой весны ни разу не выпало дождя. Люди уже позабыли, когда они в последний раз видели облака. Из колодцев пропадала вода, к концу дня из них черпали мутную жижу. Обмелели озера. Пересыхали в оврагах ручьи и речушки, превращаясь в цепочки мелких грязных лужиц. Бурая трава крошилась в руках. Низкорослые хилые хлеба начали увядать.
На деревню надвигался неумолимый голод.
Измученные безысходной нуждой, напуганные страшным бедствием, люди начали поговаривать, что во всех их несчастьях виноваты Каньдюки. Старательно припоминали все их давнишние неприглядные дела, скрупулезно подсчитывали грехи, безжалостно растравляли в своих душах все большие и мелкие обиды, нанесенные когда-либо ими.
Особенно много толков было о событиях последнего времени: о похищении Сэлиме, о ее страшной гибели. Все сходились на одном: Каньдюки своими греховными делами вызвали гнев Пюлеха, и он покарал деревню засухой. Не мог, конечно, простить всемогущий и того, что Каньдюки распахали священную землю Сен Ыра.
Сначала только перешептывались украдкой, но вскоре стали говорить обо всем прямо в лицо Каньдюкам. Иные, кто посмелей, при встрече с ними осыпали лиходеев бесчисленными проклятьями и грозили расплатой.
Однажды утром батрачка Каньдюков Сэрби, моя крыльцо, увидела на ступеньке совершенно новенький сверкающий гривенник. Женщина отнесла его хозяйке. Такая находка предвещала недоброе. Встревоженная Алиме рассказала о ней мужу. Суеверный Каньдюк всполошился: быть непременно беде. И немалой: монета новей новой. Что предпринять? Начал советоваться с женой, но ничего стоящего от нее не услышал, только охи да ахи.
— Иль ты свалишься и умрешь, или я закрою глаза, — бормотала жена, пугливо осматривая углы, будто там притаилась смерть.
— Не каркай! — прикрикнул Каньдюк и велел жене сходить посоветоваться к Шербиге.
В последние дни имя ворожеи было на языке у каждого. Одни толковали, что к ней переселился вдовец Шеркей, и рассказывали о том, как он, перевозя к ворожее свой хлеб, забыл от радости завязать мешки и усыпал всю дорогу зерном. До сих пор еще куры поклевать не могут.
По словам других выходило, что Шеркей еще не перебрался окончательно к своей красотке, а только ночует у нее. Ходит же он к Шербиге не по улице, а петляет, как заяц, задворками да огородами. Ослеп от счастья Шеркей, не может найти настоящей дороги. И вот поэтому какой-то добрый, заботливый человек решил помочь ему: устелил весь путь от его дома до избы ворожеи соломой. Ходи, мол, братец, прямо, не плутай зря по закоулкам, пожалей ноги. Шествуй по ковру к своей царице. Но Шеркей почему-то, вместо того чтобы отблагодарить за заботу и внимание, взял да обиделся. Да так, что ни на кого смотреть не хочет, совсем из дому не выходит, сидит, как крот в норе.
Эти пересуды смущали Алиме. Вдруг Шеркей правда живет у Шербиге? Очень не хотелось встречаться старухе со своим сватом. Но выхода не было, надо спасаться от колдовства: новенький гривенник, положенный злой рукой на порог, — не шутка. И Алиме засеменила к ворожее.
Шербиге долго удивлялась и возмущалась, после чего пообещала вывести на чистую воду злодея, который совершил такое черное дело. Ворожея дала понять, что разыскать его будет очень трудно, потому что сейчас все затаили против Каньдюков злобу, от каждого человека можно ожидать какой-нибудь пакости. Она подробно рассказала обо всех разговорах, какие довелось ей услышать среди людей, о проклятьях и угрозах.
— За что же они так взъелись на нас? — с дрожью в голосе спросила вконец перепуганная старуха.
— Да сразу и не скажешь, милая моя. Уж больно во многом винят вас, все считают-пересчитывают. Особенно же из-за сношеньки вашей покойной злобятся. Говорят, что вы довели ее до смерти, а Пюлех за это наказал всю деревню: и луга, и поля спалил, а воду высушил.