Да… весело было, конечно, только вот, упустил я тогда явно что-то стоящее, учитывая сменившееся настроение у монарших особ. Даже Эдрик, сволочь он этакая, не проговорился спустя целый месяц, и мне оставалось лишь догадываться о причинах подобного поведения. Кое-какое мысли, конечно, были, но ничего конкретного, так что особо тянуть дракона за хвост смысла не находилось, да и меру знать, все-таки, стоило: впадать в немилость у кузена и его супруги стало бы тяжелым ударом по моим позициям, а радовать сестрицу своей неудачей ой как не хотелось.
Мрачные настроения сошли на нет только ближе к именинам принцессы, т.е. спустя три луны. Праздник, хотя и скромный по королевским меркам, внес светлые краски в придворную жизнь и явно оживил Эйгона, в последнее время бывшего непривычно угрюмым. Тучи рассеялись и жизнь закипела с новой силой, когда его величество полноценно вернулся к своим обязанностям, казалось, став сдирать по три шкурки с каждого, кто имел даже самое косвенное отношение к королевским делам.
Указы сыпались, словно из рога изобилия, Совет работал чуть ли не с восхода солнца, люди вокруг все копошились, исполняя королевскую волю, постоянно мелькали новые лица, а старых становилось явно поменьше — кого увольняли, кого переназначали, а некоторых и вовсе показательно казнил сам Эйгон на площади перед Советом у поставленного королю-Миротворцу памятника.
Я участвовал во всем этом постольку-поскольку, все же признавая полезность и необходимость проводимой политики, у которой, безусловно, имелись и противники, кои видели в короле слишком сильного и решительного правителя, могшего совсем отобрать все привилегии у знатных лордов. Особенно многим не нравилось распространение грамотности среди простого люда и появление у них возможности продвигать свое мнение через Совет.
Первыми жертвами пали мелкие лорды, потерявшие из-за новой системы налогообложения огромную часть доходов, и лишившиеся своих властных полномочий. К концу 314 года от З.Э. недовольство возросло до такой степени, что на его величество в течение нескольких недель было совершено пять покушений, а последнее едва не увенчалось успехом: пущенная из толпы стрела попала ему в плечо, и мейстеры потратили уйму сил, чтобы не дать яду распространиться по всему оргвнизму.
Случившееся, к удивлению, только придало фигуре Эйгона всеобщую любовь и уважение. После месяца долгой и изнурительной болезни, король вновь вышел к народу, пройдя весь путь от Красного Замка до Септы Бейлора, а оттуда до Здания Совета в одиночку, пеший, безоружный и в простых одеяниях. Этот его поступок еще долго обсуждался везде, а я лишь лукаво улыбался, дивясь находчивости и смелости короля и королевы.
Активные работы продолжались: город преображался на глазах, становясь все больше похожим на Вольные Города с их благоустройством, проводились реформы чуть ли не во всех сферах, улучшались торговые связи, в 316 году был открыт Верховный Суд и Банк по типу Железного, а в 317 его величество подавил восстание в Просторе и на Железных Островах, проявив особую доблесть в битве. Там же особо отличился Нед, который сильно изменился за прошедшие годы.
Вообще, мне иногда кажется, что один я остаюсь неизменным, но отгоняю от себя подобные мысли — незачем забивать голову всякой бессмыслицей, куда лучше думать о насущном.
В том же 317 году королева разродилась здоровым мальчиком, названным Бринденом, а еще через год девочкой, которой было дано имя Висенья. Оба младенца пошли в отца, хоть и в девчушке, как и в ее старшем братце Деймоне, яро чувствовалась волчья кровь.
Дети являлись отрадой короля, и он любил их больше жизни, уделяя каждую свободную минуту им одним. Любимицей его была старшая принцесса, служившая ему чашницей: девочка росла смышлёной и спокойной, в свои десять лет уже оседлав дракона и летая на нем над городом. У королевы, впрочем, тоже был любимый ребенок, хотя здесь можно было объяснить тем, что она отдавала себя тому, кто больше остальных в ней нуждался. Наследный принц Дейрон — добрый мальчик, хорошо воспитанный и чрезвычайно чуткий, но на фоне старшей сестры и брата-близнеца болезненный и хилый, просто обожал мать, едва ли отходя от нее на несколько часов занятий. Арья души в нем не чаяла, особенно оберегая мальчика и чуть было не грызлась с мужем из-за него. От груди принца убрали только к трем годам, и то через долгую и мучительную ссору, и он до сих пор часто приходил к матери на ночь, так что Эйгон шутил, что скоро его совсем выгонят из собственных покоев. Деймон был полной противоположностью своего близнеца и часто ходил сам по себе, являя собой воплощение всех самых ярких и активных черт своих родителей. Обаятельный, вспыльчивый, ветреный, любопытный до всего, ловкий и озорной, он был моим любимчиком, с детским восторгом внимал каждому моему слову и с энтузиазмом учился владеть копьем, мечтая прожить жизнь не хуже, чем Красный Змей.
319 год начался, как и любой другой, и не предвещал особой беды, но первые ожидания мои оказались ошибочными: я и сам не до конца понял, как попал в сети, искусно выложенные умелой ручкой молоденькой Старк, не желавшей покидать столицу, но уже к середине года мы с ней повенчались, и я внезапно оказался женатым человеком. Девица охмутала меня и натурально вынудила на брак, мигом решив все свои проблемы с родней, капавшей ей на мозги насчет необходимость свадьбы в ее девятнадцать лет, и Алис, по сути, использовала меня, но возмущался я не особо долго и сильно. Такой расклад событий был весьма неплох и обещал усиление моих позиций при дворе, что не могло не сыграть на руку, а смириться с новым статусом оказалось куда легче, чем я мог предположить.
Жизнь била ключом и ни дня не проходило без какого-то происшествия, так жить было нескучно. Я почти полностью забил на обязанности, посвятив себя торговой компании, и охотно закрывал глаза на шалости моей молодой женушки, уделяя внимание лишь светской жизни, которая бурлила и кипела, словно жерло вулкана, с каждым годом становясь все горячее и горячее.
Страсти при дворе не желали утихать, и я вполне справедливо гордился тем, что был наиболее осведомленным о личной жизни монарших особ, но делиться данными подробностями с кем-то не особо спешил, смакуя все, в основном, у себя в уме и выстраивая весьма интересные цепочки из известных фактов. Кто с кем спал, спит или еще только собирается спать — он знал, если не все, то очень многое, выведывая все самые важные тайны высших чинов и наслаждаясь собственной осведомленностью. Некоторые факты ему самому казались дикими, другие удивляли, но, в большинстве своем, ничего такого уж невообразимого в сундуках у лордов и леди не пряталось.
Королева была весьма строга к своим дамам и не терпела лишних сплетен, из-за чего все повадились делать свои дела по-тихому, но никто не преуспел в этом так, как она сама. Право, не будь я давнишним другом с Эдриком, никогда бы не узнал о том, что она несколько раз пускала его к себе, в моменты сильного душевного расстройства и ссор с королем, которые были редкостью, но периодически случались. Сам Эйгон тоже не был чист и невинен, хотя и научился лучше скрываться. У него это было скорее привычкой или данностью, с которой Арье оставалось лишь смириться. Насколько я знал, они не особо скрывались друг от друга, но все же сомневаюсь, что кузен знал, с кем именно спала его жена.
Годы идут быстро, зимы сменяются веснами, жаркое лето не длится более года, а за ним следует прохладная осень. Уже 321 год, и на материке почти двадцать лет царит мир и процветание. Идет девятнадцатый год правления Эйгона VI, и я надеюсь, что проправит он еще столько же. Видят Боги, он тот еще балагур, позер и дурачок, но на его упрямстве и находчивости держится все королевство. Именно он олицетворяет все то хорошее, что ознаменовалось в прошедшие года, являясь связующим всех звеньев огромной цепи, растянувшейся на многие лиги от самых земель Вечной Зимы и до Арбора.
Я не могу назвать себя даже на капельку набожным человеком, но…
Боги, Старые и Новые, храните Короя!