– Повезло тебе, что меня там нет. А то столкнулись бы и помяли друг друга. Запасайся вазелином, чувак.
И, чуть громче:
– Слабак.
Уинстон прижался спиной к нагретой двигателем спинке кресла. Вибрация мотора передавалась на кресло, и он на секунду расслабился, наслаждаясь бесплатным массажем. Фарик знал эту довольную полуулыбку; обычно она появлялась, когда Уинстон кого-то отдубасил.
– Борзый?
– М-м-м?
– Ты там реально в обморок рухнул, да?
– Боевая усталость, наверное. Зато выжил. Может, это рука Господня меня коснулась. Может, у меня другое предназначение. – Уинстон рассмеялся. – Давай, Плюх, скажи что веселое.
Фарик побарабанил пальцами по щеке.
– Помнишь петушка, которого ты на прошлой неделе отлупил перед «Ковбойским баром»?
– Да, он еще размахивал офисным ножиком, «ан гард, твари», типа он что-то мог им сделать.
– Я слышал, что он решил записаться в армию, чтобы не быть посмешищем всего района. Все перепробовал – флот, морпехов, береговую охрану, – ни хера. Психотест не прошел. Ты ему вроде синяка на мозг поставил. Каждые две минуты он без всякой причины орет «Ла Мега!», как диджей на «Радио Латино». Представь, принимает он присягу, такой «Я клянусь соблюдать Ла Мега!». Да, сэр, меня очень интересует авиация и Ла Мега Новента и сьете пунто нуэве. Чувак превратился в ходячую радиорекламу.
Уинстон улыбнулся.
– Так давай звать его Ламегой, идет?
– Идет.
Борзый вытянул из кармана мятый бумажный пакет и предложил его Фарику.
– Есть будешь?
– А что там?
– Шкварки и рыбка.
– Слушай, ты так ешь, что лучше б уж тебя подстрелили. Сколько ты сейчас весишь?
– Не знаю, сто сорок – сто сорок пять кило. Я давно уже не был на мясокомбинате на Эджкомб-авеню. Я там на весах взвешиваюсь. В любом случае, это обезжиренные шкварки.
Фарик всплеснул руками.
– Идиот! Шкварки – это куски свиного сала, зажаренные в свином жире. Как они могут быть обезжиренными, если они стопроцентный жир? Тупые ниггеры вроде тебя – главный источник заработка белых.
Уинстон пожал плечами и вынул из кармана небольшую пластиковую емкость с голубоватым кисельным содержимым.
– И ты еще пьешь «Жаждобой». Сколько раз я тебе говорил: его выпускает ку-клукс-клан. Эта дрянь сделает тебя бесплодным. Думаешь, они просто так продают ее по двадцать пять центов за штуку? Эту отраву субсидирует ЦРУ. Ты видел, чтобы «Жаждобой» продавали в белых районах? Ни в жизнь. А чего, белые не охочи до дешевки?
В словах Фарика была своя правда. Когда Уинстон забредал в районы побогаче – посмотреть кино или купить одежду без логотипов (в Гарлеме такого не найдешь) – и пытался купить «Жаждобой», его любимый напиток словно испарялся. В магазинах, набитых всяческими колами и нектарами, с полками, на которых можно было найти минеральную воду из всех озер Европы, про «Жаждобой» даже не слышали. Однажды Уинстон попросил грейпфрутовый или ананасовый, так продавец уставился на него, как на марсианина. В итоге Уинстон вышел из магазина с бутылкой талой ледниковой воды за два бакса и долго вертел ее в руках, пытаясь разглядеть внутри мамонтовую шерсть.
Уинстон в два глотка опустошил свой «Жаждобой», медленно отнял бутылку от губ и с наслаждением рыгнул.
– Бля, Фарик, ты прав, у меня сперма пузырится.
– Пошел ты…
Уинстон одной рукой смял пустую емкость и швырнул в проход между креслами. Автобус выехал на Бродвей.
– Я тут придумал, как сделать кое-какие бабки. Ты в деле, Борз?
– Не знаю.
– С наркотой все как-то тухло. Возни много. Нужно набирать базу постоянных клиентов, логистика – кошмар, один канал идет как LIFO, другой как FIFO. Приходится иметь дело со свихнувшимися неорганизованными ублюдками. Нам нужно что-то компактное, автономное. Чтобы быстро все провернуть и смыться.
– Какое фифо, какое лифо? Ты что несешь?
– Это аббревиатуры. Первым вошел, первым вышел, последним вошел, первым вышел. Не отвлекайся, я говорю о революции в наркобизнесе. О разработке продукта, на который подсаживаешься, если просто посмотрел на него дольше двух секунд. Что-то, что вообще не выводится, вроде PCP, плюс, может, добавить в следовых количествах прозак для повышения привлекательности бренда для белой аудитории побогаче. Вуаля – наркота, от которой балдеешь до конца жизни.