– Я огорчен, что так произошло с вашим другом Моравиа-сан, – лицемерно сказал Нишицу, не веря ни единому своему слову. – Но Моравиа получил то, чего и заслуживал.
Минако печально кивнула головой:
– Должно быть, я легкомысленно поступила, не присмотревшись к нему как следует.
– Тут мы все виноваты одинаково, – спокойно заметила Достопочтенная Мать.
– А если говорить начистоту, все произошло случайно, – стал объяснять Нишицу. – Его безобидный вид, а он умел прикидываться простачком, усыпил нашу бдительность, и мы вели с ним дела, совершенно ничего не подозревая.
– Нам известны его хозяева, – произнесла Достопочтенная Мать, – и мы поступим с ними соответствующим образом. Однако сегодня нас ждут более неотложные дела, и сейчас мы отправимся на задний двор нашего храма решать их.
Нишицу понимающе кивнул и сказал:
– Речь пойдет о вашем сыне, Минако-сан. Мы понимаем, по крайней мере, всегда с пониманием к вам относились, ваше желание удерживать его от общения с нами, от наших дел. До сих пор мы считались с вашим желанием.
– К сожалению, дальше так продолжаться не может, – вставила слово Достопочтенная Мать.
– Что случилось? – встревожилась Минако.
Нишицу встал с четверенек, прошел в одних чулках к задней стенке комнаты и остановился там, выглянув в сад, окутанный блеклым светом, слабо пробивающимся из-за окружающих его со всех сторон зданий. Он был чрезвычайно энергичным человеком и вместе с тем обладал завидным спокойствием; говорили, что сад создан благодаря его заботам и что он черпает свои силы, отдыхая здесь и любуясь им – его валунами, бамбуком, песком, водой, кленами, камнями, декоративными кустарниками. "Вероятно, такое происходит потому, – подумала Минако, – что он довел архитектора сада до самоубийства (так гласила молва), чтобы тот не смог создать ничего подобного для кого-нибудь еще". Архитектор был похоронен здесь же, в саду, а дух его, запертый в стенах храма, продолжал по-прежнему питать и вдохновлять Нишицу, как питают и придают силы рис и рыба во время ежедневной трапезы.
– А случилось то, – ответил Нишицу, – что мы встретимся с нашим врагом или врагами, затесавшимися в наши ряды.
Он внимательно окинул Минако своим жемчужно-белым глазом, стараясь предугадать, когда у нее быстрее забьется сердце или участится дыхание, заметить хоть малейшую испарину или непроизвольное сокращение мускулов, что будет свидетельствовать о ее встревоженности. Но ничего заметить так и не смог.
– А могут эти новые обстоятельства как-то оказаться связанными с делом Моравиа? – спросила Минако.
– Вопрос по существу, и я понимаю, что он вам далеко не безынтересен, – заметил Нишицу, наблюдая за ее реакцией, затем повернулся и, созерцая сад, продолжал: – В данный момент правильно ответить вам я не могу. Знаю только, что сейчас за нами следят. Больше у нас нет в запасе времени. Вследствие этого мы начинаем осуществлять заключительные фазы нашего плана. Нам осталось только включить в свои ряды вашего сына и тех, кто следует за ним. А для этого нужна ваша помощь, Минако-сан.
– Понимаю, – ответила она.
– В самом деле? – насел на нее Нишицу. – Не уверен. Если бы речь шла о моем сыне, то, думаю, я пожелал бы прояснить конфликт между "гири" и "ниндзё".
– Как в кинофильмах о гангстерах? – заметила Минако с нарочитой иронией. Она прекрасно знала, что означают эти два термина. "Гири" – это чувство долга, ответственности перед семьей или общиной, без которых жизнь утрачивает свой смысл. "Ниндзё" означает чувство любви, возникающее между ребенком и матерью. "Гири" почти всегда противоречит "ниндзё". Природа такого противоречия придает конфликтным ситуациям особую остроту. Эти столкновения помнятся веками, о них вспоминают снова и снова в преданиях и балладах, а слушатели, не стесняясь слез, горько плачут вместе с матерью, восхищаясь ее благородством.
Подобный разрыв может также произойти между нею и Юджи. Она испытывала "гири" по отношению к обществу Черного клинка, которому много чего пожертвовала за несколько десятилетий. Но вот теперь, используя Юджи, Нишицу поставил под сомнение ее преданность обществу из-за испытываемого ею чувства "ниндзё" к сыну, которое до сих пор для нее было священным и не связывалось с ее жизнью в обществе Черного клинка.
– Я никак не отрицаю существования конфликта, – стала объяснять Минако, – но он носит внутренний характер и вас не касается. Я член "Тошин Куро Косай". Мои пожертвования и вклады подтверждены надежными документами. Что скажете на этот счет, Нишицу-сан?
– Все это так, – спокойно ответил Нишицу и слегка склонил голову в знак согласия. – И все же нам известно ваше особое отношение к сыну. В конце концов, он единственный из ваших четверых детей, кто не состоит в "Тошин Куро Косай" и не знает о вашем участии в нем. Вы сами держите его в неведении и не позволяете вступить в общество, игнорируя все наши усилия.
Он вернулся в глубь комнаты, сел подле нее на циновку и продолжал:
– Теперь же все это должно измениться. Мы просим вас принести последнюю жертву.
– Просите меня? – собравшись с духом, улыбнулась Минако. – Меня вызвали сюда принести последнюю жертву, и я, как девчонка, помчалась на эту встречу. Отныне знайте: что бы "Тошин Куро Косай" ни потребовало от меня, я подчинюсь и сделаю. Ничто не изменилось.
Нишицу кивнул головой:
– Нам важно говорить об этом честно и открыто.
– Понимаю, – ответила Минако.
– В таком случае приведите своего сына Юджи Шияна не позднее чем через две недели.
Минако ничего не ответила, и в комнате снова воцарилась тишина; на этот раз не по ее инициативе. Но вот шевельнулась Достопочтенная Мать и спросила:
– Скажите мне, Минако-сан, как вы намерены объяснить сыну философские воззрения, которые просто претят ему?
– Выбора у меня нет, – покорно ответила Минако. – Я должна призвать на помощь его лучшего друга Шото Вакарэ.
Перед главной резиденцией в Хиллвуде Вулф заметил Джейсона Яшиду за рулем темно-синего линкольна" с правительственными номерными знаками. Интересно, а где же тот черный "таурус"? Яшида открыл заднюю дверь, и они сели в машину. Шипли сразу же нажал кнопку – за спиной шофера автоматически поднялось стекло. Они поехали, но затененные стекла машины не позволяли Вулфу следить за маршрутом. Вскоре он совсем отказался от этой затеи.
– Что вы знаете о Японии, лейтенант?
– Я всего лишь хорошо знаю борьбу айкидо, – улыбнулся Вулф.
– Мне это известно. Ну а как насчет культуры Японии, ее духовной жизни? Я имею в виду прежде всего современную политическую жизнь.
– Только то, что пишут газеты.
– Этого очень и очень мало, лейтенант. Чересчур мало.
Шипли протянул руку и нажал другую кнопку – откинулась покрытая деревянной панелью стальная пластина, под ней оказалась дверца сейфа. Двумя ловкими поворотами Шипли открыл ее и вытащил серую папку со сверкающей золотом печатью президента Соединенных Штатов, перехваченную широкой синей лентой. Под печатью рельефными красными буквами было написано: "Только для прочтения".
Развязывая ленту, Шипли обращался с папкой осторожно и заботливо, словно священник с чашей для причастия.
– Вот здесь, – сказал он, положив ладони на папку, – есть все, что вам нужно знать о современной Японии. О ее будущем и настоящем. А также о смерти Лоуренса Моравиа.
Открыв папку, Шипли извлек из нее профессионально снятую фотографию грозного на вид человека с квадратным подбородком, свидетельствующим о твердом и решительном характере, один его глаз был подернут белесой пеленой.
– Это Наохару Нишицу, – пояснил он. – Как вы, должно быть, знаете из газет, он руководитель Либерально-демократической партии, по сути дела, единственной настоящей политической партии в стране. ЛДП богата так, как нам даже и не снилось. Ее фонды ежегодно пополняются огромными вкладами от ведущих промышленных корпораций Японии.
Тот факт, что Нишицу представляет в ЛДП ее могущественное и вместе с тем опасное ультраконсервативное крыло, тщательно замалчивается. Недавно мы получили разведданные, в которых сообщается, что многие демонстрации и бурные стычки, приписываемые японским фанатически настроенным правым националистическим группировкам, на самом деле инспирированы этой фракцией. Она их финансирует и благословляет на беспорядки. Это означает, во-первых, что эти мелкие группировки, считавшиеся прежде разрозненными, не получающими материальной помощи и не оказывающими реального влияния на политическую жизнь, на самом деле не такие уж безвредные. И во-вторых, что главный дирижер принимающих все более широкий размах террористических акций – Нишицу. Впоследствии эти разведданные были подтверждены другими... источниками.