– Уверены? – он достал из-за пазухи сверток, протянул.
– Уверен. – побледнел староста взяв его в руки. С измятого свитка на него косился портрет, напоминающий старого знакомого, но только отдаленно.
А потом тяжеловес забрал бумагу:
-Хорошо, Патрик. Однако я хочу предупредить… Если вы меня обманули, я вас накажу… – забрав рисунок, бугай ушел прочь.
Закрывший дверь староста с трудом сохранял самообладание. Жене и детям он велел не выходить из дома. Он украдкой глянул в окно. На улице
пустота. В некоторых домах горит тусклый свет. Дым из труб тоже никуда не делся.
Как же так? Он не мог поступить иначе – человек совести. С другой стороны – как он мог такое допустить? Как он мог быть таким болваном? Где бесплатный сыр? И что теперь делать? В деревне новая напасть? Не понятно.
Одно Патрик знал точно. До утра не так долго. Пусть солнце и встает позже, спать он не ляжет.
Другой деревенский житель тоже не спал. Вернее – целых два. Он вышел на крыльцо, отмахнулся. Она сказала, что на улице не май месяц. Уже снег лежит кругом. Мужчина закурил. И впрямь белый мерзавец был всюду.
Пока Осмэр выдыхал серые колечки вперемешку с морозным воздухом, его захлестнули внутренние думы. Он чувствовал, что сердцем тянется к ней. Не мог для себя никак понять что делать, потому что имелись некоторые сомнения. А еще всю свою жизнь он привык ковать. В любой непонятной ситуации – куй. Отец говорил, что ковать железо нужно пока оно горячо. Потом будет поздно. Это касалось любых аспектов жизни. Осмэр и ковал.
Вот только теперь все изменилось. Он хорошо помнил этого сыщика из города. Он знал, что тот заходил к ней. Неизвестно что у них было. Она молчала. Как воды в рот набрала. И ничего она ему не говорила. Держала Осмэра в неведении. Он был добр к ней, но сомневался. Сомневался в правильности попытки разговора на эту тему. И как следствие, он стал больше курить. Нервы? Вероятно. Неужели в них все дело? Не порядок, бардак.
Он снова затянулся скруткой. Студеный ветерок дунул под надетый на голое тело тулуп. И он подумал еще кое о чем. Злых языков в деревне хватало. Он ведь как-то справился с тем, что они беспочвенно как-то стали называть его за глаза пьяницей. И это его мало заботило, совсем даже не волновало. Он просто наплевал на их мнение и продолжил заниматься полезным делом. Так будет и в этот раз. Он плюнет на общественное мнение если кто-то начнет петь в уши соседям о легкомысленности его новой пассии. С другой стороны, уже и говорить то особо не кому. Злых языков почти не осталось. Что с главными? Старший Ковальд похоронен, младший остался заикой…
И теперь предстояло ответить на главный вопрос. Что делать с ощущением, что это может оказаться правдой? Ее легкомыслие. Как он с этим будет жить? А если она ему изменит? А как же ее муж? Осмэр вздохнул. Плевать. Он что-то испытывает. Какая разница. Значит она не будет такой. Даже если и была. Теперь все изменится…
-Не понял… – себе под нос пробубнил кузнец. – Ты еще кто?
Он увидел вдалеке движущуюся фигуру. Судя по всему крупный мужчина – вероятно проездом. Скорее всего он остановился, спросил у Патрика разрешения на ночлег, пошел к Зенгрину в таверну.
-Ну молодец. – буркнул вслух Осмэр. – Молодец. Действительно уже не май месяц. Вон снегу сколько выпало. Бардак какой…
– Ну ты чего там так долго, медвежонок? – послышался голос Лукреции.
– Иду, душа моя… – с порывом ветра он оказался в ее доме, а дверь за ним закрылась. Зашелестели висящие на плетеной веревочке сухие листья. Он вошел в теплое, отапливаемое старой печью помещение.
Он застал ее нагую. Вернее он знал, что под мягкими простынями и покрывалом скрывалось обнаженное тело.
-Не называй меня так… – насупилась Лукреция. – Этот идиот пьяный так меня называл. Земля ему пухом…
– Прости… – Снял тулуп Осмэр.
– Иди ко мне… – Поманила она его пальцем, прикрывая формы.
Он сел рядом, посмотрел ей в глаза. Потом взял за руку, перевел взгляд на графин с вином.
-Ну ты чего? – улыбнулась женщина. – Все в порядке?
– Приехал кто-то. Видел ходил какой-то… – хотя его это и не особо заботило. Он просто не мог придумать что ответить. А говорить правду не хотелось. Опять сомнения?
– Ох уж эти городские. – недовольно потянул на себя одеяло объект обожания. – Беды от них только…
– И то верно.. – вздохнул мужчина, а сам подумал, что она бросила его руку. Странное чувство. Ничего подобного с ним раньше не было. Век живи, век учись. Хотя чему тут учиться.
– Так и что он? Куда-то пошел?