– Представляю. – кивнул Монро.
– Бандитов по лесам мы тоже гоняли. Да всякое было. Всего и не упомню. Сколько себя молодым вспоминаю, держал я свой меч и спал с ним и срал. Славное было время…
– А потом что?
– А потом тюрьма. Налей ка мне, командир. Сложно об этом так просто говорить.
Грисельд взял бутылку, и наполнил стопку до краев.
– Будем. – махнул дед, и залпом осушил сосуд. – Ласковая водочка у тебя, командир. – прикрыл он ладонью рот. – Ой ласковая. Ну и вот. Женился, в общем. А жена была слаба на передок. Ну и погнал я её взашей. Пшла вон говорю. Ну она на колбасках знатно поскакала – лошадь. А потом её какой-то хахаль и прибил.
– Что прям на смерть?
– Прям на глухо.
– Печально.
– Согласен. Ну конец ей был такой уготован судьбой. Я тоже не промах. Я ведь тот еще фокусник был. До тех пор, пока не потерял глаз. Ну а как глаз потерял и получил еще тяжелое ранение в ногу, решил уйти на покой. Попали мы, в общем, в засаду бандитскую. И было нам туго. Но отбились. Это мы молодцы. – кивал ветеран. – Это мы знатно сражались.
– А что тюрьма?
– Да погоди ты. – гаркнул Крофт. – До этого мы еще дойдем. Так вот. О чем это я? Получил я, короче, награду лично от королевы. Медаль за заслуги, трофейный меч, домик такой не кислый. Написал меня художник. – Крофт развернулся в сторону картины, поднял глаза к потолку. – Ладно это было сильно позже. Написали меня уже после отсидки. Это для внучат для своих я попросил. – он развернулся обратно. – Ладно. К этому мы еще придем. Так вот. Решил я после выхода в отставку обзавестись семьей. А почему нет? Деньги были. Жизнь удалась. Копыто только стреляло и шрам болел, но это мелочи. Появилась у меня жена. Хорошенькая такая, славная. Жили мы душа в душу. Эмма заботилась обо мне. Сделал я ей ребенка – доченьку. И жили вроде ничего. Вот только я все вспоминал о своем ордене, вспоминал своих друзей, которых перебросили на другой конец страны. Вспоминал и тех, что в земле уже давно. Всякое вспоминал... Письма от служивых шли, но ты понимаешь, что это не то…
– Понимаю.
– Ну вот. И оторвало меня как-то от земли. Решил я выпить. И один хлыщ пьяный в забегаловке, сейчас и не припомню названия, сильно, в общем, оскорбил мою жену. Нес какую-то околесицу. Ну я пьяный. И он пьяный. Завязалась драка. Я ему навалял. А потом пара его дружков пришла. Ну а я то молод, горяч. Полный вперед, как говориться. Ну вышли мы вчетвером в темень. Пытались они заставить меня извиниться за свое поведение. Ну взялись за мечи. А я же нихера себе рыцарь. Полный вперед, как говориться.
– И ты отстоял её честь. – сглотнул ком Монро.
– Да так отстоял, что их потом родственники собирали по частям.
– Печально.
– Печально не то слово. То был баронский сын. Кутила и мерзавец. О нем шла молва, что он много кого обидел. Сильно от него бабы страдали. И все сходило ему с рук, потому что папаша такой же негодяй. И потому что папаша прикрывал его темные делишки. Ну в общем. Узнал папенька, разумеется, что от сыночка его остались только потроха. И затаил обиду. Ну а я отпираться не стал. Когда стража меня схватила, я думал, что рыцарский титул мне поможет.
– Не тут то было. – прошептал Монро.
– Хер там! Рыцарский титул спас меня разве что от виселицы! Отправили меня, короче, на каторгу. Камни колоть. И спустя тридцать лет я освободился… И то не без помощи друзей…
– Сколько?! – округлились глаза Грисельда.
– Тридцать… – ответил Крофт. – Молодой и могучий парень вышел жалким стариком. И это подкосило меня. Из писем я узнал о смерти Эммы. Из писем я узнал о том, что у меня появились внуки. Луке сейчас восемь, кажется. А Эдмонду двенадцать. Когда я встретил дочь, которая к тому моменту уже успела закончить одну престижную научную академию, я встретил чужого, озлобленного человека. Эмма пыталась объяснить ей, но Регина была непреклонна. Обида в ней прорастала много лет. Старшему внуку передалась эта обида с молоком матери, а младший напротив, тянулся к дедушке. Воспитание Регины не позволило ей выгнать меня сразу, но я чувствовал, что чужой. Напряжение нарастало.
– А младший внук? Он тоже так думает? – спросил Монро.
– Лука напротив считает меня героем. Он просил, чтобы в доме висела моя картина. Но мать наотрез отказалась. А после того как Эдмонд за ужином заявил, что герои в тюрьмах не сидят, я… – его голос дрогнул… – Я с годами стал… В общем я стал сильно сентиментальным. Не выдержал я. Ушел. Но я пообещал себе, что не вернусь больше… Вернее… Искал я себя на дне бутылки… То тут то там мотался по свету. Оказался здесь. И когда я нашел тебя, я почему-то воспрял духом. Я поверил... Я почему-то решил, что ты – это молодой я. И если я помогу тебе в твоей борьбе, то смогу прийти уже глубоким стариком к своим внукам, сказать им… А слыхали внучата про Черного кота? Я помогал ему. Я настоящий герой. И я был самым преданным его союзником. Вот бы я чего хотел им сказать…