И священник вышел за дверь. Мальчишка следовал наказу наставника. Он читал книгу о погребении до тех пор, пока не заснул. Проснувшись он забеспокоился, что Шорли будет на него ругаться, но обнаружив себя в одиночестве, накинул теплую одежду и вышел на улицу. Температура воздуха сильно упала. Дорожка до выхода была расчищена почти полностью. Метрах в двадцати он увидел спину преподобного. Перед ним стоял неизвестный, что-то громко говорил. Мальчишка почувствовал, что что-то не так. Посетителей в такое время суток обычно не бывает. Должно быть могильщик собирался уже прицепить замок к воротам, но не успел. Неизвестный пришел аккурат к закрытию. Любопытство победило. Паренек сменил направление движения, и пригнувшись юркнул за каменные возведения. Потом он преодолел ничком еще одну преграду. За ней следующую. В сапог попал снег. Мальчик про себя выругался, но это его скорее раззадорило, и он ускорил шаг. Наконец он приблизился достаточно, чтобы можно было уловить разговор:
– Вы не понимаете-е… – восклицала темная фигура с саквояжем в руках. – Наша с вами дискуссия бессмысленна. Я стою на пороге величайшего открытия!
– А я говорю тебе, что ты пришел поздно. Чудиков вроде тебя я повидал достаточно. Мне не в первой. Но я прошу тебя по хорошему. Уходи и будь таков.
– Из уникальной художественной мысли, из этого емкого, но такого важного для науки и понимания жизни сосуда, родилось прекрасное дитя. – будто не слышал его человек в черном. – Поймите вы наконец… Это чистое и сверкающее своим великолепием создание приняло меня как своего родителя. И теперь мы неразлучны. Она так же как и я жаждет познать истину своего воскрешения. И для этого нам не нужны трактаты жалких неудачников, фолианты старых идиотов, рассказывающих про Амодея – владыку ужаса и смерти. Нам не нужны книги о реагентах, о взрывах… Я не нашел ничего в библиотеке, но, повторюсь, они мне и не нужны… Я осознал, что я практик… Моя задача рассмотреть глубинные, фундаментальные основы возвращения с того света, поскольку не каждому человеку дарована такая возможность. Можно смело утверждать, что я единственный, уникальный экземпляр ученого сообщества. И я чувствую нарастающую экспрессию. Если бы моя душа могла стать музыкой, то ваши перепонки бы лопнули от этой оркестровой красоты. Моя душа поет.
– Ты чего такое несешь? – возмутился Шорли. – Ты фанатик Амодея?! – Он взялся крепче за лопату. – Тогда тебе здесь точно не место. А ну убирайся отсюда пока ноги руки целы!
– Вы мне не верите?! – ответил незваный гость. – Вы невежда и мерзавец! Вы противитесь прогрессу и науке! Её звали Вероника Райтвуд… Она не хотела помочь мне… Она была жадным до информации библиотекарем! Она не желала делиться со мной знаниями! Сейчас её труп, как и труп охранника центральной библиотеки этого города гниет там. В стенах обители знаний они лежат и не двигаются, потому что встали у меня на пути! Жизнь воистину удивительная штука. Судьба шлет нам испытания, но я сделаю что должен… И мне жаль её. Мне жаль и того беднягу, что посмел встать у меня на пути…Но цель ведь оправдывает средства, не так ли? Я мог бы воскресить их обоих, но тогда у меня возникли бы проблемы… Но здесь – в колыбели смерти, я вижу армию, из которой я создам полотно художественного смысла и символизма… Я и есть тот, кто докажет, что возрождение – суть истории! Мне больше не нужен поводырь! Я сам стал им! Мои труды останутся в веках, и я стану великим! Я и есть Амодей – владыка ужаса, повелитель смерти!
– Довольно! – Шорли двинулся на него…
– Вы не верите мне! Так узрите величие! – из саквояжа выпорхнула обезображенная ворона. Борцано с трудом подавил в себе крик, затрясся, но глаза не отвел. Шорли нанес удар сверху вниз. Тварь упала в снег. А после он раздавил её.
– Не-е-е-ет! – душераздирающе вопил неизвестный. Он побежал на противника. Тот не успел среагировать. Схватив преподобного за грудки он толкнул его всем весом. Они покатились по белоснежному покрывалу. Безумец оказался сверху. Сверкнул нож. Он стал втыкать его священнику в грудь с неистовым криком:
– Не-е-е-ет!! Ты! – Удар. – Жалкий червяк! – Удар. – Что ты наделал?! Ты не должен был вставать на моем пути! Ты ничего не понял! Ты такой же как они! Ты свинья, порочная и грязная свинья! Но ты послужишь мне. – Ты станешь первым! Ты вернешься!!!
Борцано спрятался за надгробие. Он быстро дышал. Мальчик услышал какую-то возню. Нужно было срочно уходить. Пригнувшись, он спотыкаясь и падая пытался унести ноги. Он обошел безумца скрываясь за каменными плитами. Оказавшись практически у ворот, он услышал хлопок, обернулся. Нечленораздельное завывание господина Шорли сопровождалось конвульсиями. Окровавленный богослов поднимался.