Черный котъ
Я хочу записать самый странный и въ тоже время самый обыкновенный разсказъ, но не прошу, чтобы мнѣ вѣрили, и не думаю, что мнѣ повѣрятъ. Дѣйствительно, нужно быть сумасшедшимъ, чтобы ожидать этого при такихъ обстоятельствахъ, когда мои собственныя чувства отвергаютъ свои показанія. A я не сумасшедшій, и во всякомъ случаѣ мои слова — не бредъ. Но завтра я умру, и сегодня мнѣ хотѣлось бы освободить мою душу отъ тяжести. Я намѣренъ разсказать просто, кратко, и безъ всякихъ поясненій, цѣлый рядъ событій чисто личнаго семейнаго характера. Въ своихъ послѣдствіяхъ эти событія устрашили — замучили — погубили меня. Однако, я не буду пытаться истолковывать ихъ. Для меня они явились ничѣмъ инымъ, какъ Ужасомъ — для многихъ они покажутся не столько страшными, сколько причудливыми. Впослѣдствіи, быть можетъ, найдется какой нибудь умъ, который пожелаетъ низвести мой фантомъ до общаго мѣста — какой-нибудь умъ болѣе спокойный, болѣе логичный, и гораздо менѣе возбудимый, чѣмъ мой, и въ обстоятельствахъ, которыя я излагаю съ ужасомъ, онъ не увидитъ ничего, кромѣ ординарной послѣдовательлости самыхъ естественныхъ причинъ и слѣдствій.
Съ ранняго дѣтства я отличался кротостью и мягкостью характера. Нѣжность моего сердца была даже такъ велика, что я былъ посмѣшищемъ среди своихъ товарищей. Въ особенности я любилъ животныхъ, и родители мои награждали меня цѣлымъ множествомъ безсловесныхъ любимцевъ. Съ ними я проводилъ большую часть моего времени, и для меня было самымъ большимъ удовольствіемъ кормить и ласкать ихъ. Эта своеобразная черта росла, по мѣрѣ того какъ я самъ росъ, и въ зрѣломъ возрастѣ я нашелъ въ ней одинъ изъ главныхъ источниковъ наслажденія. Тѣмъ, кто испытывалъ привязанность къ вѣрной и умной собакѣ, я врядъ ли долженъ объяснять особенный характеръ и своеобразную напряженность удовольствія, отсюда проистекающаго. Въ безкорыстной и самоотверженной любви животнаго есть что-то, что идетъ прямо къ сердцу того, кто имѣлъ неоднократный случай убѣдиться въ жалкой дружбѣ и въ непрочной, какъ паутина, вѣрности существа, именуемаго Человѣкомъ.
Я женился рано, и съ удовольствіемъ замѣтилъ, что наклонности моей жены не противорѣчили моимъ. Видя мое пристрастіе къ ручнымъ животнымъ, она не упускала случая доставлять мнѣ самые пріятные экземпляры такихъ существъ. У насъ были птицы, золотая рыбка, славная собака, кролики, маленькая обезьянка, и котъ.
Этотъ послѣдніи былъ необыкновенно породистъ и красивъ, весь черный, и понятливости прямо удивительной. Говоря о томъ, какъ онъ уменъ, жена моя, которая въ глубинѣ сердца была порядкомъ суевѣрна, неоднократно намекала на старинное народное повѣрье относительно того, что всѣ черныя кошки — превращенныя колдуньи. Не то, чтобы она была всегда серьезна, когда касалась даннаго пункта, нѣтъ, и я упоминаю объ этомъ только потому, что сдѣлать такое упоминаніе можно именно теперь.
Плутонъ — такъ назывался котъ — былъ моимъ излюбленнымъ и неизмѣннымъ товарищемъ. Я самъ кормилъ его, и онъ сопровождалъ меня всюду въ домѣ, куда бы я ни пошелъ. Мнѣ даже стоило усилій удерживать его, чтобы онъ не слѣдовалъ за мной по улицамъ.
Такая дружба между нами продолжалась нѣсколько лѣтъ, и за это время мой темпераментъ и мой характеръ — подъ воздѣйствіемъ Демона Невоздержности (стыжусь признаться въ этомъ) — претерпѣлъ рѣзкую перемѣну къ худшему. День ото дня, я становился все капризнѣе, все раздражительнѣе, все небрежнѣе по отношенію къ другимъ. Я позволялъ себѣ говорить самымъ грубымъ образомъ съ своей женой. Я дошелъ даже до того, что позволилъ себѣ произвести надъ ней насиліе. Мои любимцы, конечно, также не преминуди почувствовать перемѣну въ моемъ настроеніи. Я не только совершенно забросилъ ихъ, но и злоупотреблялъ ихъ безпомощностью. По отношенію къ Плутону, однако, я еще былъ настроенъ въ достаточной степени благосклонно, чтобы удерживаться отъ всякихъ злоупотребленій; зато я нвмало не стѣснялся съ кроликами, съ обезьяной, и даже съ собакой, когда случайно или въ силу привязанности они приближадись ко мнѣ. Но мой недугъ все болѣе завладѣвалъ мной — ибо какой же недугъ можетъ сравниться съ Алкоголемъ! — и наконецъ, даже Плутонъ, который теперь успѣлъ постарѣть и, естественно, былъ нѣсколько раздражителенъ — даже Плутонъ началъ испытывать вліяніе моего дурного нрава.
Однажды, ночью, когда я, въ состояніи сильнаго опьяненія, вернулся домой изъ одного подгороднаго притона, бывшаго моимъ обычнымъ убѣжищемъ, мнѣ пришло въ голову, что котъ избѣгаетъ моего присутствія. Я схватилъ его, и онъ, испугавшись моей грубости, слегка укусилъ меня за руку. Мгновенно мною овладѣло бѣшенство дьявола. Я не узнавалъ самого себя. Первоначальная душа моя какъ будто сразу вылетѣла изъ моего тѣла, и я затрепеталъ всѣми фибрами моего существа отъ ощущенія болѣе чѣмъ дьявольскаго злорадства, вспоеннаго джиномъ. Я вынулъ изъ жилета перочинный ножикъ, раскрылъ его, схватилъ несчастное животное за горло, и хладнокровно вырѣзалъ у него одинъ глазъ изъ орбиты! Я краснѣю, я горю, я дрожу, записывая разсказъ объ этой проклятой жестокости.