Фредерик верил Стефану Свейнссону, как и Ивар. Слова прекрасных обещаний продолжали звучать в его ушах. Он был несколько ошеломлен. Правда, «Адмирал» — старый гроб, построенный в Олесунде в 1889 году, но он гораздо больше «Мануэлы», никакого сравнения быть не может. Впрочем, и риск гораздо больше. Поставлены на карту огромные суммы денег. Понтусу пришлось взять немалую ссуду в банке.
Фредерик быстро шагал по тропинке к хутору. Она сверкала инеем под ясным звездным небом. У калитки стояла Магдалена. Она взяла его руки в свои, а он, радостно изумленный, обнял ее.
— Какой ты горячий! — сказала она.
— Я бежал! Времени в обрез. Я пришел на минутку. Неужели ты ждала меня, Магдалена? Ты давно тут стоишь? Не замерзла?
— Почему такая спешка? — удивленно спросила она.
— Я ухожу в море на «Адмирале».
Магдалена отпрянула и выпустила его руки.
— Я не хочу, чтобы ты уходил в море, — сказала она. — Ты мог бы получить работу на берегу.
Ее слова отозвались надеждой в сердце Фредерика.
— Я ведь моряк, — улыбнулся он. — Я не гожусь на то, чтобы копаться в земле. Да мы уже вернемся через три недели. «Адмирал» — большое, быстроходное судно, Магдалена. Он делает семь узлов, на нем приятно работать.
— А пушки есть?
— Пулеметы.
Магдалена вздохнула, положила голову ему на грудь и стала гладить его руку.
— Пулеметы — не большая помощь против подводных лодок? Или мин. Рука у тебя проходит, Фредерик?
— Да.
— А кто капитан «Адмирала»?
В голосе Фредерика зазвучал смех:
— А как ты думаешь — кто? Угадай!
Магдалена была не настроена угадывать.
— Он не так уж далеко от тебя сейчас, — смеялся Фредерик.
— Неужели правда? — Магдалена невольно отшатнулась. — Ты?
Фредерик кивнул. Она смотрела на него большими глазами, в ее взгляде появилось что-то чужое, как будто она никогда его раньше не видела.
— Фредерик, — сказала она, не переставая смотреть ему в глаза. Обеими руками обняла его за шею и снова положила голову ему на грудь.
Он поцеловал ее и шепнул:
— Ты будешь ждать меня, Магдалена, да?
Она вздохнула, не ответив.
— Почему ты вздыхаешь? Ты же станешь моей женой, да? Когда я вернусь… вернусь человеком, который может построить дом и содержать семью? А, Магдалена?
Она чуть-чуть отстранилась, как будто ей трудно было ответить, и сердце Фредерика больно забилось. Он нетерпеливо повторил:
— А, Магдалена? Станешь? Станешь меня ждать?
Она поправила ему ворот рубашки.
— Милый, — произнесла она тихо, — у меня трое детей. Ты не можешь начинать жизнь с тремя детьми. Тебе нужна молодая жена, у которой нет детей от другого.
— Дети! — нетерпеливо сказал Фредерик. — Я так люблю детей! Но дело не в этом, Магдалена. Ты не хочешь выходить за меня замуж — вот в чем дело.
В голосе его зазвучало что-то похожее на угрозу:
— Или у тебя другие планы? Я спрашиваю потому, что время не ждет. Я хочу знать, могу я уйти в плавание счастливым, или…
— О Фредерик, ты должен быть счастлив.
Она беспокойно вздохнула и прибавила с улыбкой:
— Но в моих ли силах сделать тебя счастливым?
Он ощутил ее рот возле своего. Но почему она не ответила на его вопрос? Он не был уверен в Магдалене. И еще раз настойчиво спросил:
— Будешь ждать меня? Мне нужен твой ответ, это для меня очень много значит. Это значит — все или ничего!
— А если ты потом пожалеешь? — прошептала Магдалена. — Не считай себя связанным со мной, Фредерик. Я буду здесь, когда ты вернешься, и тогда мы поговорим.
Фредерику ответ Магдалены не понравился. Положив руки ей на плечи, он грустно смотрел ей в глаза. Она улыбнулась и приникла к нему.
— Ты могла бы сказать, что будешь любить меня вечно… и никогда не полюбишь никого другого, — с упреком и одновременно с мольбой сказал Фредерик.
— Ты — мой лучший друг, Фредерик, — нежно сказала она. — Посмотрим, вернешься ли ты с теми же мыслями. Ты знаешь, что сердце изменчиво! — И прибавила быстро: — Но войдем в дом, а потом я провожу тебя на судно.
— Проводишь, Магдалена? — Он был в восторге, взял ее за талию и высоко поднял.
Магдалена и Лива вместе провожали Фредерика на судно. Пошел мелкий снег, тропинка стала скользкой, Фредерик взял сестер под руки. Они шли молча. Снизу, из города, доносилось привычное кипение звуков, слышна была музыка, солдатский джаз-оркестр играл танцы у Марселиуса. Перед затемненным входом, как всегда, толпился народ. Люди входили и выходили, вспыхивали карманные фонарики, выхватывая из мрака лица за сеткой снежинок, — похожие на белые маски, улыбающиеся молодые лица.