Лива сложила письмо. Сестра серьезно посмотрела на нее и подала ей руку.
— Ваш жених замечательный человек, — сказала она.
Она обернулась к вновь вошедшему. Глаза ее загорелись радостью.
— Здравствуйте, господин пастор! Добро пожаловать!
Пастор, бледный, с влажными карими глазами, принес большой букет цветов, издававших тонкий аромат, который на мгновение вытеснил резкий запах карболки. Лива все еще держала сложенное письмо в руках. Она была в растерянности. «Цветы, — подумала она, — конечно, надо купить свежих цветов Юхану».
В цветочном магазине были только овощи и цветы в горшках. Выручила Марта. Она была знакома с юношей, который работал у садовника; достаточно ему позвонить, и все будет в порядке. Лива получила большой букет цветов бесплатно, и юноша вызвался сам отнести его в больницу, Лива прикрепила к букету письмецо. Она хотела дать юноше на чай, но Марта подтолкнула ее локтем и сказала:
— Не будь дурой, ему полезно пробежаться. — Юноша смотрел на Марту с доверием и обожанием.
— Это твой брат? — спросила Лива.
— Нет, это сопляк, который ездит на велосипеде по моим поручениям, — засмеялась Марта. Она потащила Ливу по узкой и шаткой лесенке. На самый верх, на чердак, вела подвесная лестница. Марта открыла люк, и они влезли в очень низкую, но светлую чердачную каморку. В углу лежал старенький матрац, а под окном стояла пустая бутылка и два запыленных стакана.
— Смотри, как здесь уютно и тихо, — сказала Марта. — Теперь ты дорогу знаешь. Пойдем вниз, поешь чего-нибудь, ты, наверное, голодна и устала. Плохо с твоим возлюбленным, Лива? Ты его ужасно любишь, да?
Марта сочувственно смотрела на Ливу:
— Он первый у тебя? Действительно первый? А если он умрет? Что тогда? Будешь ходить в черном? Как вдова? Ну вот, разревелась…
— Чепуха, я не реву.
— Ревешь. — Марта жалобно всхлипнула и взяла Ливу за руку. — Ты похожа на одну киноактрису, у нее тоже была настоящая любовь, — сказала она с нежностью. — Точь-в-точь, Лива. Будь я такой красавицей, как ты, я бы пошла в киноактрисы.
Марта зевнула и похлопала себя по губам:
— Ну, пойдем, поешь!
Ливе есть не хотелось.
— Ты такая зареванная, — сказала Марта. — Я принесу тебе кофе и хлеба сюда!
Она приподняла люк и, насвистывая, стала спускаться.
Лива рано легла спать в чердачной каморке. Она перечитала письмо Юхана, спрятала его на груди и потушила коптившую стеариновую свечу. В густом мраке она дала волю слезам. Плакала и молилась, пока сон и усталость ее не сморили. Мрак заполнился искорками, цветами, голосами и звуками беспокойного дома. Но вот открылся люк в полу.
— Это я, — сказала Марта. — Ты спишь, Лива? Можно я побуду у тебя? В моей комнате сидят надоедливые и мертвецки пьяные мужики. Они мне осточертели… Тьфу! Давай зажжем свечу, я принесла бутылочку ликера, попробуй!
Марта разлила густую зеленую жидкость в запыленные стаканы и в предвкушении удовольствия прищелкнула языком.
— Вкусно, Лива… эту бутылку мне подарил английский офицер, я спала с ним! Ты знаешь, они мне дарят все, что я только захочу, с ними надо уметь обращаться. Мне всего семнадцать лет. Знаешь, сколько у меня было возлюбленных? Тринадцать!
Марта закурила сигарету и уселась на полу, прислонившись спиной к стене. Она покачивала стакан на ладони и тихонько насвистывала сквозь зубы.
— Но мне никто из них не нравится, — прибавила она, выпятив нижнюю губку. — Я бы предпочла иметь одного, как ты. Настоящего героя из фильма, как твой. Пусть он утонет или будет неизлечимо болен, а я буду посылать ему цветы, как ты. А если он умрет, я буду ходить в черном, в длинном узком платье, с черной вуалью и серебряным крестом на груди. Твое здоровье, Лива! Я говорю правду, каждое словечко — правда. Почему в жизни все шиворот-навыворот? Мне нравятся благородные молодые вдовы, которые идут за белыми гробами своих мужей. Это совсем не то, что глупые девки, которые ложатся с пьяными матросами и крадут у них деньги. Разве это жизнь? Послушай-ка, Лива!
Марта вдруг хриплым и дребезжащим голосом запела грустную песню о возлюбленной утонувшего моряка, которая бросает три красные розы в морскую пучину: