Но все это, как говорится, было и быльем поросло.
После второй мировой войны Рамори сан удалился от дел, жил на покое. Одно время, правда, оккупационные власти зачислили его в военные преступники. Нашлись свидетели, которые показали, что бывший «дьякон», командуя отрядом разведчиков на Окинаве, побуждал своих подчиненных по древнему самурайскому обычаю вырезать печень врагов, в данном случае пленных американских летчиков, и есть ее. Вспыхнувший скандал быстро замяли, словно по чьему-то сигналу. Имя Рамори сан мгновенно исчезло с газетных страниц. Время от времени бывшему дьякону давали некоторые деликатные поручения. Например, приютить человека, которого перебрасывали в Советский Союз, и заодно обучить его приемам джю до…
Оба задания «Михаил Павлович» выполнял с охотой. Каждое утро подолгу возился со своим постояльцем, показывая, как можно легким ударом руки оглушить противника на три минуты, пять, десять; переломить ему предплечье, вырвать ребра и так далее и тому подобное. Саша, удивленный и рассерженный, сперва категорически отказался овладевать смертоубийственной «наукой». Японец сумел уговорить его, доказать, что знание джю до необходимо для самообороны, защиты от хулиганов. А хулиганов, — сказал Рамори сан, — много в стране, где не признают бога.
Вторая половина дня проходила в беседах. Воспоминания прошлого Рамори сан перемежал с рассуждениями о настоящем.
— Видите ли, — повторял Рамори сан свое любимое выражение. — Видите ли, конечно, патриарх всея Руси, находящийся в Москве, хотел бы быть главой православной церкви мира. Повторяю, хотел бы быть. Однако некоторые, к ним принадлежу и я, признают его претензии очень проблематичными. Видите ли, митрополит Анастасий Грибановский основал в Нью-Йорке «заграничный синод русской православной церкви», и его права на патриаршество мне кажутся более обоснованными…
Как всегда, Рамори сан до конца не договаривал. Вспоминая Анастасия Грибановского, он «забывал» упомянуть, что этот «митрополит» в свое время бежал из Советского Союза. Грибановский проявил себя оголтелым монархистом. Окружали его последние отбросы эмиграции. Конечно, истинное обличье Грибановского, вкупе со всем его заграничным «синодом», не составляло для Рамори сан ни малейшего секрета. Однако сообщать такие сведения Саше Рамори сан не хотел.
— Я мало знаком с этим вопросом, — ответил Саша «Михаилу Павловичу». — Ведь я придерживаюсь другой веры, мы не признаем православной церкви, где бы она ни находилась. Мы считаем, что священники извратили истинный смысл библии.
«Брат» Кирилл Сокольский и «дьякон» в отставке Рамори сан никогда не видели друг друга и даже не слышали один о другом. Но оба были людьми без иллюзий, и взгляды их совпадали…
— Знаю. — Рамори сан вежливо склонил голову, подчеркивая уважение к религиозным взглядам гостя. — Но, видите ли, в наш век, когда безбожие, к сожалению, делает успехи, мы, верующие, обязаны помогать друг другу, забывая о собственных разногласиях…
«Помощь» Рамори сан Саша почувствовал в ту же ночь. Он спал крепким сном молодости, когда его настойчиво потрясли за плечо. Саша неохотно открыл глаза. В комнате горело электричество. Рамори сан склонился над Сашей.
— Пора, — торжественно сказал Рамори сан. — Время пришло, пора ехать.
Молодой человек не спросил куда и зачем ехать — с планом переброски на советскую территорию его познакомили заранее. Сашу посадят на рыболовную шхуну. Ночью, в туман, а туманы часты в это время года, она «заблудится» и подплывет как можно ближе к советскому берегу…