Теперь надо выбираться отсюда — выбираться быстрей и незаметней. Надеяться, что ночного парашютиста никто не увидел, глупо. Скорее всего в округе поднята тревога и Сашу ищут. До рассвета нужно уйти как можно дальше и уйти так, чтобы не заметила ни одна живая душа.
Калмыков отряхнул костюм, осмотрел, все ли в порядке, и, сказав сам себе «с богом», зашагал к шоссе. Спотыкаясь в темноте о невидимые камни и рытвины, продолжал напряженно обдумывать план бегства из опасного района. Пешком далеко не уйдешь. Попроситься в машину нельзя — шофер запомнит одинокого человека на шоссе, опишет его приметы, наведет на след… А придумать что-то надо.
В конце концов остановился на плане, который показался наиболее подходящим. Найти место, где автомашины замедляют ход, уцепиться и незаметно влезть в кузов грузовика. Ничего другого сообразить не мог.
Пока Калмыков стоял, погруженный в размышления, из темноты появился человек, который шатаясь брел по обочине шоссе, во всю глотку орал:
Может куплет, который выкрикивал пьяный, натолкнул Сашу на дерзкую мысль? Нагнал пьяного, сказал приветливо:
— Здорово, друг!
— Никакой я… тебе… не друг… — прохожий еле-еле шевелил языком. — Никакой не — друг… Меня Мишей звать…
— Я и говорю — Миша. Где это ты так?
— У… шуряка на именинах. Я ему говорю, ты, говорю, Пава… не трожь, — забормотал совсем несуразное.
— А! Знаю. Это тот Пава, что на железной дороге работает, на Московской улице живет. Кушелев фамилия.
— Никакой он тебе… не Куш… Кушелев, а Па… Павел Кирилыч Стацюк, проживает Свердлова, два, квартира семь. Работает дистчеп… о, черт! диспетч… диспетчером автороты…
— Как же, знаю. Да ты меня не признаешь, что ли?
Михаил с пьяной серьезностью уставился на Калмыкова.
— Вроде не припомню. И темно… тут.
— Я же у Павлика на именинах за одним столом с тобой сидел. Только ты чуток туда ближе, — показал рукой в темноту ночи, — а я — сюда.
— Вроде и… было… Спать я хочу. Домой.
— А где живешь-то?
— На Житомирской, возле школы.
— Идем доведу, мне по пути.
Противно тащить на себе икающего, несущего околесицу пьяного, однако — терпел. Вслушивался в бормотание нового «знакомого», хотя и узнал от него все, что нужно.
Так прошли с километр. Впереди показались городские строения, шоссе сделалось улицей. И тут состоялась встреча, которой Калмыков боялся. Из темноты выступили четверо — один в форме, трое в штатском. Приблизились к ночным прохожим.
— Кто такие? — спросил человек в форме. Трое других окружили Михаила и Сашу, зорко следили за каждым их движением.
Михаил поднял упавшую на грудь голову, промычал что-то. Калмыков, изображая пьяного, который хочет казаться трезвым, сосредоточенно, серьезно ответил:
— Именины справляли. У Павы Стацюка, — именинник он.
— Где это? — все так же строго задал новый вопрос человек в форме.
— Сверд… Свердлова, два, квартира семь. Хорошая квартира, ничего не скажешь, хорошая… Мне тоже… обещают…
— Долго там сидели?
— Не помню… Миш, а, Миш! — толкнул пьяного в бок. — Когда мы к Паве… пришли?
Михаил не ответил.
— Проснись ты! Когда на именины пришли, товарищ спрашивает.
— В… шесть. А то в семь…
— Во-во! — Калмыков поглядел на человека в форме, спутников его и каким-то особым чувством лжеца почувствовал: ему верят. Радость охватила Сашу, придала еще больше уверенности, дерзости. Он вдруг начал что называется, «заедаться»: — А ты кто такой? Тебе что до нас за дело?
Человек в форме еще раз оглядел задержанных. Говорят одно и то же, не сбиваются, не путают, улица Свердлова действительно есть в поселке. И совершенно невозможно, чтобы опустившийся ночью парашютист так сразу нашел себе сообщника. А они держатся, как старые знакомые… Возиться с пьяными дальше — зря терять время.
— Ладно, — решил человек в форме. — Отправляйтесь своей дорогой.
— Нет! — не успокаивался Саша. — Ты кто таков? Чего привязался?
— Проваливай своей дорогой. Молодой, а так напивается… Давайте, товарищи, нечего валандаться!
Четверо быстро зашагали по шоссе и, минуту спустя, исчезли во тьме.
Калмыков глубоко вздохнул. «Слава богу! — воскликнул мысленно. — Слава богу!»