Какими же путями многообещающий питомец хедера, знаток талмуда и других священных книг, Шая Грандаевский, которого прочили в столпы сионизма, сделался нищим, подонком? Почему сидит он не в кнесете — израильском парламенте, а у стены кладбища города Приморска?
Виной всему, считал Шая, война, которая прервала удачное начало его карьеры. Но он надеялся еще выплыть на поверхность, в свои способности верил…
У кладбищенской стены и застал Грандаевского Саша. Моня, отвечая на Сашин вопрос, ткнул пальцем: «Вон Шая».
— Вы Шая Грандаевский? — спросил Саша, подойдя вплотную к нищему. Моня и Этя жадными глазами поглядывали то на молодого человека, то на коллегу, прикидывали, что можно выклянчить.
— Пшли вон! — цыкнул на них, как на собак, Шая, и они удалились, по-собачьему ворча, поскуливая. Затем Грандаевский ответил вопросом на вопрос:
— А что?
— Вы знаете Абу Дайца?
Еще бы, он не знал Абу Дайца! Рыжий, распатланный, некрасивый, Аба всегда умел доставать потрясающих девочек. Тихий особняк на аристократической улице Будапешта, опущенные шторы, ночь напролет в хмельном угаре, женском визге, табачном чаду… Эх, было времечко! Шая служил тогда помощником представителя Еврейского агентства в Венгрии и руководителя «Комитета спасения еврейского населения в Венгрии» Кастнера. Штаб-квартира Еврейского агентства находилась в Вашингтоне, однако это не мешало ее будапештским представителям поддерживать самые лирические отношения с эсэсовским генералом Бехером, правой рукой Гитлера «по еврейскому вопросу», убийцей миллионов Эйхманом и другими фашистскими фюрерами… А до того, как попасть в Будапешт, Шая состоял кем-то вроде адъютанта при Носсиге. Восьмидесятилетний доктор Носсиг был крупным лидером сионистского движения, сторонником так называемой «немецкой ориентации» в сионизме, агитатором за переселение евреев на Ближний Восток и… и шпионом гестапо. Советник гестапо сионист Носсиг помогал гитлеровцам разрабатывать планы полного физического уничтожения евреев. Еврейская боевая организация разоблачила Носсига, он был казнен во время знаменитого восстания 1943 года в Варшавском гетто. Шае чудом удалось спастись… Но уже тогда на него обратили внимание. Сионист, сотрудничающий с гитлеровцами, годится для чего угодно. Пришла необходимость — и Шаю вспомнили.
…Воспоминания вихрем проносились в мозгу Шаи, когда он отвечал, по своему обыкновению, вопросом:
— А какое отношение имеет к вам Аба Дайц?
Карие глаза Саши вспыхнули. Почувствовав сопротивление, он стал воспитанником «колледжа свободы» — разведчиком решительным и волевым. Калмыкова учили, как вести себя с подонками, отребьем, а он понимал, что сейчас видит человека, морально опустошенного, падшего духом. На него надо прикрикнуть и тогда из Грандаевского можно, что называется, веревки вить. Играло роль и религиозное чувство — к единоверцу Калмыков отнесся бы совсем иначе, а к «еретику»…
— Зачем вы отвечаете вопросом на вопрос! Уверен, что с генералом Бехером вы в свое время говорили иначе. А я не он — зла вам не желаю.
При упоминании о Бехере Грандаевский вздрогнул. Небритая сизо-багровая физиономия запойного пьяницы посерела. Однако Шая постарался овладеть собой.
— Ка… Какого Бехера? Чего вы от меня хотите? Я не знаю никакого Бехера.
— Странно, — не меняя спокойного тона, сказал Калмыков. — А он вас знает. И, что еще важнее для нас обоих, хорошо помнит. Помнит, как ваш шеф Кастнер договорился с эсэсовцами об эвакуации из Венгрии тысячи лиц еврейской национальности. Вывозились богачи и каждый готов был заплатить сколько угодно, лишь бы вырваться из фашистского ада. Кастнер заработал тогда неплохо, но и вы тоже! Тысячу вывезли, а полмиллиона простых людей отдали на растерзание гитлеровцам. Среди них были известные ученые, врачи, инженеры… А о скольких никто не узнал и никогда теперь не узнает!..
Шая молчал. Он чувствовал, как в груди что-то вздрагивает и всеми силами старался не выдать страха. А Калмыков отлично видел, что творится в душе Грандаевского, — умение наблюдать, разгадывать чужие мысли входило в число «наук», которые изучали в «колледже свободы».
— Когда англичане послали из Палестины в Венгрию еврейских патриотов для организации движения Сопротивления, Кастнер выдал их гестапо. Погибли храбрые люди, гордость народа.
— Я не участвовал в этом! — быстро заговорил Шая. — Впервые слышу от вас.
— Верю, — кивнул Калмыков. — Но то, что Кастнер своими показаниями спас эсэсовского головореза Бехера от кары на Нюрнбергском процессе и во время суда по денацификации в Германии, вы знали.