Даже в больнице Маруся не могла оставаться без дела, выучилась вязать, читала, что называется, запоем. Болезнь отступала перед энергичным, веселым человеком — врачи обещали Марусе скорое выздоровление. А рядом с нею, как бы черпая в ее бодрости силы, чувствовала себя лучше и Люба. Не осталось следа от нездорового, лихорадочно-истерического возбуждения, организм креп, а мечты… то и дело уходили от божественного к земным делам, о которых так хорошо говорила Маруся.
Саша радовался улучшению здоровья Любы и делал вид, что не замечает перемен в мыслях ее. Уверял себя — все пройдет, Люба в вере останется прежней.
А покоя в душе не было…
И Калмыков еще энергичнее принялся за дело, которое иеговисты считают для себя главным, именуют его «от дома к дому».
«От дома к дому» — не просто лозунг политических и тактических действий «свидетелей Иеговы». Это хорошо продуманная, четкая программа. Методы ее созданы многолетним опытом сектантских миссионеров, к разработке ее привлекались ученые — специалисты так называемой «практической психологии», к которой с большим уважением относятся в США. «От дома к дому» — значит вести наступательную агитацию, все время вербовать в секту новых членов, проникать в семьи, изучать характер, склонности, обстоятельства жизни намеченной жертвы, терпеливо выжидать момент, когда «слово Иеговы» окажется наиболее доходчивым, «упадет на благоприятную почву». Вот что говорилось в «трактате», написанном одной из видных иеговисток, в прошлом — изменницы Родины, служившей в гестапо.
«Посмотрите, сколько народа ходит вечером по проспекту, пробивая пустой воздух, — пишет «свидетельница Иеговы». — Все они должны услышать свидетельство Иеговы. Видите, сколько у нас работы. Придет такое время, когда мы получим возможность забраться на какую-нибудь возвышенность и выступить открыто с проповедью, чтобы многие услышали, но пока это рано. Наши братья за границей это практикуют, но в Советской России пока невозможно. У нас в России нужно применять тактику индивидуальных бесед».
Иеговисты подсчитали, что в четырех евангелиях слова «квартира» и «дом» употреблены 110 раз, почти всегда связаны с проповедованием «священного писания». Поэтому, мол, журнал «Башня стражи» требует от иеговистов идти «от дома к дому», распространяя «благую весть».
Конечно, в случае нужды «свидетели Иеговы» избирают и другие места для своей пропаганды. Евстигнеюшка по наущению Макруши регулярно посещала кладбища. Приметив одинокую женскую фигуру у свежей могилы, подсаживалась, охала, вздыхала, «сочувствовала». Постепенно переводила разговор на «утешение в вере». Иногда ее слушали, иногда — нет, но Евстигнеюшка придерживалась инструкции: «не уходи без изложения «свидетельства», поставь два-три вопроса и так или иначе заинтересуй». Если слова Евстигнеюшки встречались внимательно, старуха приглашала новую знакомую к себе. Здесь за нее брались Макруша и Крыжов. Так была вовлечена в секту мать маленького Пашки, с которой познакомилась Евстигнеюшка на похоронах ее мужа.
Проще и грубее были методы Буцана. Уповал он главным образом на свою физическую силу — не всякий мог с ним совладать. Когда дверь намеченной Буцаном квартиры отворялась, иеговист без приглашения проходил в комнаты, садился на свободный стул, начинал «вещать». Изумление, возмущение, гнев хозяев на него не действовали. Он продолжал свое. Не однажды нарывался Буцан на рослых мужчин, которые попросту выталкивали взашей незваного гостя. Однако это были, так сказать, издержки производства, Буцана не смущавшие. Громкий голос его, манеры юродивого, принимавшиеся темными людьми за признак «святости», иногда производили впечатление. Впрочем, гораздо чаще выведенные из терпения хозяин или хозяйка грозили милицией, дружинниками — тогда «свидетель Иеговы» немедленно исчезал. Контакта с представителями власти Буцан совершенно не переносил… Все же, как-никак, а кое-кого в секту он сумел завербовать, особенным успехом считал вовлечение в общину Валерия Комова — молодого человека, который охранял иеговистское сборище в день первого посещения его Сашей.
Комова сбила с пути несчастная любовь. Был он скромным пареньком, фрезеровщиком высокой квалификации, учился на заочном отделении техникума. Когда за соседний станок встала золотоволосая Ниночка Харитонова, Валерий сразу понял: эта девушка — его судьба.
А (старая, как мир, история!) Ниночка любила другого, вскоре вышла замуж. С тех пор в душе Валерия что-то надломилось. Реже и реже посещал он занятия в техникуме, пока не забросил учение совсем; чтобы не встречаться с Ниночкой, перешел на другой завод, где установить былую репутацию отличного специалиста не сумел; старых друзей растерял, новых не приобрел. Начал попивать, надеясь в вине найти забвение. Буцан увидел его, чуть пьяного, в сквере на дальней скамье. Подсел. Разговорились. Как бывает иногда, горестный Валерий открыл сердце случайному собеседнику. Буцан постарался закрепить знакомство, втереться в доверие, пообещал молодому человеку «путь к счастью» — религия отвратит его от мыслей о Ниночке.