— Ладно, — Дзакоев спрятал оружие. — Иди к жинке своей… Но слова мои помни…
И первому и второму приказу Прасол подчинился: сперва пошел домой, хотя очень хотелось ему отправиться в милицию немедленно. Прасол понимал, что Дзакоев будет за ним следить. Так и было — Дзакоев проводил его до дома.
Лишь на следующий день, отлучившись под каким-то предлогом на несколько часов с работы, Прасол явился в городское управление милиции, попросил повидать «самого гражданина начальника». У начальника рассказал все. Начал с сектантского пропагандиста в колонии, кончил сегодняшней беседой.
— Вот, гражданин полковник, — сказал Прасол. — Такое дело. А насчет цигейки — моя вина. Только ваша воля, а не знал я, что краденая, даже на ум не пришло. Ведь я подлюге Крыжову действительно как брату родному верил, он меня в горькую минуту поддержал. Не знал я, почему он это сделал, думал от сердца чистого… Жизнь он мне искалечил — теперь снова ведь посадят… На всю катушку дадут, рецидивист…
Прасол не мог говорить. Горе душило его. Казалось, он вот-вот заплачет.
Полковник налил воды в стакан, протянул Прасолу. Тот пил большими судорожными глотками.
— Опять, — улыбаясь, сказал полковник, — опять жуликам поверили. Ну какой вы, Федор Елизарович, рецидивист! Идите домой, когда надо будет свидетельские показания давать, вызовем…
После ухода Прасола полковник записал основное содержание сообщенных им сведений. Отпер сейф, достал папку. В ней хранилось немало бумаг, документов, посвященных делам Макруши. Кольцо вокруг Макруши смыкалось, работники ОБХСС все увереннее нащупывали след спекулянта. Большинство верных людей Макруши находилось под наблюдением, связи их между собой и с Макрушей проверялись. Сообщение Прасола дополняло картину. О тесной связи спекулянта Макруши с сектантом Крыжовым полковник знал; становился яснее и путь цигейки в Приморск. Арестованный «мурашковец» Луцык отказался объяснить, куда делся мех: «На базаре продал, — твердил он. — Кому — не знаю». Благодаря Прасолу появилась еще одна линия — Луцык — Макруша.
Полковник уложил папку в сейф…
А вскоре «Макрушина» папка пополнилась еще одним довольно важным документом.
Автором его был Сеня.
О нападении на дружинника Василий Сергеевич сразу доложил в милицию, отнес туда папку с сектантской литературой. Оставлять безнаказанным преступника, который только случайно не нанес Сене серьезного увечья, милиционеры не собирались. Обдумав как следует все обстоятельства, оперативные работники решили, что помочь им может Сеня, который видел человека с папкой и при случае опознает его. Побеседовали с Василием Сергеевичем, тот, в свою очередь, обратился к Сене:
— Слушай, сказали мне, что твоя бабка бога Иегову очень уважает?
— Какого именно бога, не знаю, но в церковь, действительно, не ходит, а на свои, домашние, молебны.
Раз-два в месяц Сенина бабка куда-то на несколько часов исчезала. «Симпатию себе завела, на свидания в парк ходит», — острил внук. Вернувшись со «свидания», намеками, иносказаниями начинала разглагольствовать о божьих людях, «молебствии тайном» и прочем, что представлялось Сене совершеннейшей чепухой. «Собирается старье и чудит. Склероз!» — авторитетно объяснял он. Как и многим из нас, сектанты представлялись комсомольцу Сене безобидными оригиналами, которые поют «чудацкие песни», хором книги читают и не ходят в кино. У Сени когда-то даже была знакомая девушка-сектантка, повела его в моленный дом, ему там не понравилось, он сказал об этом девушке, она обиделась и больше с Сеней не встречалась…
— А почему вас бабка заинтересовала? — спросил Сеня Василия Сергеевича. Добавил, улыбнувшись: — Компанию ей составить хотите?
— Я-то нет. Ты составишь.
— Я? — удивился Сеня. — Чего ради?
— А того самого. Надо.
— Да зачем, Василий Сергеевич? Смеетесь вы, что ли? Не пойду я!
— Пойдешь, и не рассуждай зря. Раз дружинник, соблюдай дисциплину.
— Не пойму я вас.
— Сейчас разберемся. Ты того типа, что с папкой шел, помнишь?
— Помню, — помрачнел Сеня. Самолюбивому дружиннику не давала покоя мысль о том, что он опростоволосился, упустил важного преступника.
— Опознать, если увидишь, Сможешь?
— Смогу.
— Так вот тебе задание. Побеседуй с бабкой поделикатнее, пусть тебя на молебен возьмет. Придешь, зорко смотри, но так, чтобы на себя внимания не обращать — они, Сенек, не лыком шиты. Стой себе тихонечко где-нибудь в уголку и поглядывай. Увидишь знакомого, молчи, виду не подавай. Кончится молебен, или как там они называют, выйди вместе со всеми, бабку можешь домой проводить, потом — ко мне. Ясно?