Вряд ли по-настоящему понимая, что делает, Люба нащупала камень, швырнула Дзакоеву в голову. Больше от неожиданности, чем от боли, Дзакоев качнулся, ослабил хватку. Калмыков не стал терять времени — вывернулся из-под него. Вспомнив советы Рамори сан — давно это было, вроде, в другой жизни! — ударил Дзакоева, как учил Рамори сан. Дзакоев свалился без чувств.
— Зажги свечу! — сказал Саша, задыхаясь после схватки. — Не беспокойся, раньше, чем через пять минут, он не подымется.
— На… спички, — запинаясь, проговорила Люба. — Я… не могу… У меня руки дрожат.
— Ничего, ничего!
При зажженной свече обыскал Дзакоева. Забрал пистолет. Брючным ремнем крепко стянул ему сзади руки. Прислонил связанного к стене в полусидячем положении.
— Свечу все-таки придется потушить, — сказал Саша.
Люба постаралась улыбнуться:
— С тобой я не боюсь… Вот ты какой у меня…
Саша засмеялся — пережитое волнение ушло.
— Что — я! Вот ты молодец. Если бы не ты, он бы меня…
— Не надо, — попросила Люба. — Не надо об этом.
Он понял. Тихо пожал ей руку.
Опять сели в темноте. Саша обнял девушку за плечи.
Раздался стон, тяжелый вздох.
— Где я? — спросил Дзакоев.
— Лежи смирно, — ответил Калмыков. — Нас найдут.
— Найдут! Дурак! Для чего найдут? Чтобы за решетку упрятать? Думаешь поцеремонятся? Развяжи руки!
— Перестань, слышишь? — спокойно сказал Калмыков.
— Развяжи руки! — от пережитого страха, неудач, от предчувствия кары с Дзакоевым сделалась истерика — полупритворная, чтоб разжалобить. Он забился, завыл диким голосом: — Развяжи ру-у-ки! Руки развяжи!!!
Люба задрожала мелкой отвратительной дрожью. Зубы ее стучали. Нервы девушки отказывались выдержать звериный вой во тьме катакомб.
Саша вскочил. Резко сказал:
— Молчать! Или я тебя еще раз успокою.
Угроза подействовала. Дзакоев перестал выть. Всхлипывал, мычал. Затих совсем.
Как долго царила тишина — десять минут или час, — ни Саша, ни Люба потом вспомнить не могли.
Разговаривать при Дзакоеве не хотелось. Молчали, обнялись.
Саша уловил осторожный шорох. Звук шел оттуда, где находился Дзакоев.
— Эй, что ты там? — крикнул Калмыков, взявшись за пистолет.
— Ничего, — надтреснутым голосом ответил Дзакоев. — Отстань.
Чуя недоброе, Калмыков зажег свечу. Сделал это как раз вовремя: Дзакоев сумел перетереть ремень о камни, освободил руки. Разминал запястья, опухшие от тугих пут.
Саша оценил положение. Когда свеча потухнет, Дзакоев постарается подкрасться, напасть.
Поднял пистолет, направил на Дзакоева.
— Уходи. На все четыре стороны.
Дзакоев задергал усиками, изображая улыбку.
— Никуда не пойду, мне и здесь хорошо.
— Застрелю!
На этот раз Дзакоев улыбнулся искренне, с презрением.
— Не посмеешь, совести не хватит. Хлипкий ты.
Он был прав. Саша чувствовал, что не подымет руку на беспомощного, безоружного.
— Откуда ты явился? — спросил Калмыков.
— Откуда я явился, туда ходу нет, — угрюмо ответил Дзакоев. — Надо попробовать другую дорогу найти.
— Нет, вернемся, — возразил Саша.
— Дурака валяешь.
— Скажи: откуда пришел? — настаивал Калмыков.
— И не жди, — злобно ощерился Дзакоев. — Подыхать вместе будем.
«Что же делать? — взволнованно думал Саша. — Как с ним поступить?»
Когда потухнет свеча, Дзакоев нападет. Или исчезнет в темноте?.. Нет, удирать ему некуда, кинется на Сашу…
— Отдай спички, — потребовал Калмыков.
— Подойди, возьми, — издевательски ответил Дзакоев.
На близком расстоянии пистолет бесполезен. Если Саша действительно решит подойти, Дзакоев снова вступит в драку.
Саша не подошел.
Тишина. Калмыков думал, думал и не находил выхода из сложившейся обстановки. Дзакоев спокойно поглядывал на свечу. Терпеливо ждал, когда огонек вспыхнет в последний раз…
В успехе своего плана Дзакоев не сомневался. Как правильно предположил Калмыков, он хотел использовать темноту для нового нападения. Отберет оружие, прикончит Калмыкова, а там… там будет видно, заранее гадать нечего.
Дзакоев учел все обстоятельства, кроме одного, наиболее важного: преследование преступников не прекращалось. Найти путь Дзакоева оказалось нелегко, оперативники поплутали в неразберихе штолен, отстали от Дзакоева. Но преследование не прекратили. Мало-помалу им удалось выбраться на верную дорогу.