– В таком случае я должен идти туда. Вам лучше сопроводить меня, Фрэнк.
– Хорошо. Вы видели леди Лавинию?
Глаза его милости сощурились под маской.
– Я видел Лавинию. А еще я видел старого друга… по имени Лавлейс.
– Это капитан в пышном парике? Ваш друг, говорите вы?
– Я это сказал? Я должен поправиться: друг моей сестры.
– Неужели? Да, по-моему, я видел его в ее обществе.
Трейси загадочно улыбнулся.
– Осмелюсь предположить, что так и было.
– А как обстоит дело с вами, Трейси?
– Со мной? А что, собственно, со мной?
– Вы сказали мне сегодня утром, что наконец влюбились. Это правда? Вы действительно полюбили?
– Действительно? Откуда мне знать? Я знаю только, что чувствую эту страсть уже четыре месяца, и сейчас она сильнее, чем когда-либо. Это похоже на любовь.
– Тогда, если она хорошая женщина, надеюсь она согласится принять вас таким, каков вы есть, и сделать таким, каким сможет!
– Это очень хитроумно сказано, Фрэнк. Я вас поздравляю. Конечно, она согласится принять меня, а что до остального… думаю, нет.
– Черт побери! Трейси, если вы возьмете с ней такой тон, она не захочет иметь с вами дела!
– Я всегда достигал успеха.
– С вашими обычными девками, не так ли? Но если ваша Диана леди, она отправит вас подальше! Ухаживайте за ней, добивайтесь ее! Забудьте о своем проклятом самомнении и важности. Думаю, что вам понадобится смирить себя, валяться в пыли, если все, что вы мне рассказали о происшедшем между вами, правда!
Они остановились у двери в карточную комнату. Занавес отделял их от бальной комнаты, положив на него руку, Трейси надменно поглядел сверху вниз на друга.
– Валяться в пыли? Мне? Бог мой! Вы, должно быть, сошли с ума!
– Может быть, и сошел, но говорю вам, Трейси, если эта ваша страсть – любовь, то странно, что вы ставите себя на первое место. И я не дам за нее понюшки табака! Вы хотите эту девушку не для ее счастья, а для своего удовольствия. Это не та любовь, о которой я говорил, что она спасет вас от себя самого. Когда она придет, вы не будете считаться с собой. Вы осознаете свою ничтожность и, самое главное, будете готовы принести ради нее любую жертву. Да, даже если это приведет к тому, что вы ее потеряете!
Губы его милости насмешливо искривились.
– Ваше красноречие поразительно, – заметил он. – Я с Парижа так не забавлялся.
ГЛАВА 20
Его милость герцог Эпдовер принимает участие в игре
Когда на следующий день герцог Эндовер обедал на Гросвенор-Сквер, ему удалось очень тонко заставить сестру почувствовать подспудную тревогу. Он позволил себе несколько любезных замечаний по поводу ее дружбы с капитаном Лавлейсом, в которых она прочитала неодобрение и зловещее предостережение. Она боялась его, как не боялась мужа, и знала, что если он поймет всю глубину ее чувств к старому поклоннику, то примет весьма действенные меры, чтобы прекратить их общение. Именно тогда, всецело из-за возвращения герцога, она сказала Лавлейсу, что он не должен так явно ее обожать. И навещать ее так часто тоже не следует. Было утро, они находились в будуаре, и Лавиния выглядела очаровательно и соблазнительно в своем пеньюаре, с ненапудренными золотыми локонами, слегка подвязанными кружевной фестончатой рюшью. Во всяком случае Лавлейс отбросил свою шутливую изящную манеру и схватил ее в объятья, почти задушив своими страстными необузданными ласками.
Миледи стала вырываться, слегка вскрикнула и расплакалась. Его поцелуи только усилили рыдания, он поднял ее на руки, и отнеся к креслу, бережно опустил на него. Затем, обмахнув платком пол у ее ног, он опустился перед ней на колени и взял ее руки в свои.
– Лавиния! Богиня! Я вас обожаю!
Сообразив, что слезы портят цвет лица-, леди Лавиния отобрала у него свои руки и стала промокать глаза.
– О, Гарольд! – укорила она его.
– Я вас оскорбил! Какой я негодяй…
– О, нет, нет! – леди Лавиния снова протянула ему руку. – Но это гадко с вашей стороны, Гарри! Вы не должны больше так делать никогда, никогда!
Его рука обвила ее талию.
– Но я люблю вас, милая!
– О! О! Подумайте о Дикки!
При этих словах он отпустил руки и вскочил с колен.
– Почему я должен о нем думать? Я думаю о вас и о себе! Только неделю назад вы признались, что он такой недобрый…
– Очень гадко с вашей стороны напоминать мне об этом! Мы оба сердились друг на друга… а потом мы оба об этом пожалели. Я очень привязана к бедному Дикки.
– Привязана к нему? А, ну, может быть, но вы его не любите! Так, как женщина любит мужчину… Ведь так?
– Гарольд!
– Разумеется, нет! Когда-то вы любили меня… нет, не качайте головой, это правда! Вы вышли бы за меня замуж, если бы не Трейси!
– О, Гарри! Как вы можете так говорить? Какое отношение имел он к этому?
– Вот именно, какое? Кто был виноват в том, что меня раз за разом отказывались принимать в Эндове-ре? Кто был виноват в том, что вас побудили выйти за Карстерза?
– Не Трейси! Это было мое собственное желание.
– Которое он всячески подкреплял?
– О, нет!
– Вы никогда не любили Карстерза…
– Любила! И люблю!
– Вы можете так думать, но я-то лучше знаю. Он ведь вам решительно ни в чем не подходит! Вы созданы для жизни веселой и азартной! Со мной у вас она будет, с ним же…