— С добрым утром!
Я оборачиваюсь на голос. Передо мной почтенный человек, в хорошем костюме, без пистолета в руке, даже без ножа, не говоря уже о баллончике.
— С добрым утром! — повторяет он. Голос мягкий, невредный.
— Учитывая, что сейчас полдень, — здравствуйте.
— Вы привыкли, некоторым образом, к ночному образу жизни, насколько я могу судить. Следовательно, сейчас для вас раннее утро. Это для меня почти вечер. Все в этом мире относительно. Как вы себя чувствуете?
— За исключением головы, весь организм в порядке. В извилинах же некоторый беспорядок присутствует. С чего бы это?
— Это чтобы не было соблазна к решительным действиям, к побегам, к новому переходу государственной границы.
— Можно, я сяду?
— Вот нельзя. Немного попозже. Дело одно нужно сделать. Пустячок. Что же вы не спросите, что с вашей пассией?
— Она человек и вовсе невинный. Случайный в этом деле человек.
— А что же вы ее не оберегли-то? Ну, спрятались в Катиной комнатке и сидели бы тихо. Жизни радовались. Ведь кто ее знает, сколько осталось?
— Вы же понимаете, что случайный? Вы ее отпустили?
— Да зачем же? Пока несвоевременный и вредный поступок.
— Давайте-ка поставим точки над «i» и палочки над «т». Вы господин Амбарцумов?
— Естественно.
— Вы совсем не похожи на маклера.
— Ах, бросьте. Что вы можете знать о маклерах? Хотя назвали абсолютно верно. Лукавство вам в заслугу не поставить.
— Я тут почитал кое-что. Точнее, все, что было за месяц в прессе. Ваше интервью на выставке в Гавани, имиджевую статью, справочники разные… Вы как думаете? Всемирный банк станет инвестором сто тридцатого квартала?
Амбарцумов поперхнулся, неприятно посмотрел на меня и снял пиджак.
— Давайте пива выпьем. Холодного, легкого…
— Только не «Балтики». Какое у них тут? «Жигулевского» нет?
— Есть очень приличное шведское пиво. Посидите тут. Только из окна не прыгайте. И не бросайте в меня подлокотником от кресла…
Амбарцумов выходит, слышно, как на кухне звякает, возвращается с полдюжиной пива и копченой курицей. Значит, меня еще покормят перед концом. Но уже вернулась и окрепла надежда.
— Мы одни тут. Без свидетелей. Будете проказить, я вас просто пристрелю. А вообще, есть разговор.
Я высасываю бутылку пива, взвешиваю пустую на ладони, примериваюсь, словно бы для удара по черепу Амбарцумова.
— Вы хорошо тогда прорвались из поселка. Как, кстати?
— По озеру. На снегоходе «Буран». Хорошая машина. Ходкая. А до озера по речке, вдоль бережка.
— А сюда-то как? В Ревель?
— В Ревель-то опять по озеру.
— По Нарове?
— Нет. Через Чудское. Едва не утонул. Под лед здорово тащит.
— И в каком же месте?
— В самом широком. Где никто не ждет.
— Суворов вы прямо. Пейте, пейте. Давайте вот курицу начнем. Я тоже не завтракал сегодня.
Я увлекаюсь и подробно рассказываю Амбарцумову все, что касается технической стороны моего паломничества в ту страну, откуда обычно не возвращаются.
— И зачем вам все это? Ну, из дома сбежать, пока суть да дело. Ведь есть же милиция, в конце-то концов…
— Ха… Есть, конечно.
— Кстати, вам повезло. Могли и на сержантов из райотдела попасть у вашего друга. Тогда бы в случае успеха большая статья.
— Можно подумать, что сейчас ее нет. А бензин? А погорелец ваш? А трупы повсюду? Они-то на ком?
— Ну, погорелец-то, он моим и останется. В другой раз будет умнее. Видеть будет. Слышать тоже. Очарование юности только не вернете после таких ожогов. Трупы, они не ваши. Можно свидетелей найти надежных.
— Вы что же, мне домой предлагаете вернуться?
— А почему нет?
— А участковый?
— А что участковый? Искал нестандартное решение ситуации и поплатился. Надо было по-простому. Посадить вас в КПЗ с другом вашим и бить по почкам. Все бы были уже дома, деньги сданы по акту в Сбербанк, дискета прочитана и положена в сейф. Или уничтожена. Поверьте мне, уничтожена. А теперь, что вы натворили? Зачем же было в газету идти? К щелкоперам? К акулам пера?
— Да. Тут вы правы. Дал я маху. Я же потом книжку купил по компьютерам и понял, как Витек нас кинул. Полистал минут тридцать и знал, что он в компьютере оставил текст.