Красивая женщина Альмира Пинегина
Я выбросил из головы всякие мысли о работе и о «жигулях» из Павловки, ждущих со вчерашнего дня. А напрасно. Аванс был взят, и Бочков распорядился послать ко мне ходока. Альмира же, как женщина строгая и непреклонная, была выбрана для дознания. От цеха до руин моего обманчивого быта минут не более двадцати. Я же, поскольку ночью ничего не случилось, собираюсь наконец выйти за дверь и посетить опорный пункт правопорядка, для чего влезаю в костюм, но, посмотревшись в зеркало, не обнаруживаю себя прежнего и изумляюсь. Нужно хотя бы бритвой пройтись по опухшей роже с воспаленными и провалившимися очень далеко глазами. Таким вот, но уже с намыленными щеками и видит меня Альмира, когда я, поглядев в дверной глазок, открываю ей.
— Ну что? Наводим лоск? Бывший культурный человек собирается посетить службу.
— Аля! — тяжело вздыхаю я. — Тебя Бочков послал?
— Я по велению души. Вместе выйдем, или сначала здоровье будете поправлять? Пивка? Закусочки?
— Дай мне побриться, Аля. И пройди внутрь. Мне уже щеки мылом стягивает.
— Совесть бы вам стянуло всем. Там мужик из Пайловки бесится.
— Но я-то при чем? Делали бы без меня!
— А ключи от машины где? У вас же… — начинает она и не договаривает. — Что это, ограбили, что ли?
— А что, я сам тут все разнес?
— Да мало ли…
Я тем временем выбрит, от горячей воды лицо мое несколько оживает, я причесываюсь, потом прохожу в комнату, выбираю галстук и начинаю импровизировать с узлом.
Альмира же всю квартиру уже обошла, берет у меня ключи от машины, в недоумении идет к входной двери. Когда гудит лифт, уносящий ее вниз, я подхожу к окну. Высокая, стройная, в цеховую конторку приходящая каждый день и неумолимо ведущая табель, блистающая обновками, которые шьет ночами, она глядит на безумный мир и лицемерное время строгими недоуменными глазами. Почитая власть, изредка встречается с Бочковым, для чего они уезжают в Питер. Есть там одна квартирка.
Впрочем, Але не позволили отойти далеко от подъезда…
Сразу за домом начинается лес, за которым и возлежат озера. Сейчас, во дни перемены года, деревья и воды, что силятся сорвать с себя белые коросты, беззащитны и притягательны. Я вижу, как Альмира идет по дорожке, чтобы вот-вот свернуть за угол дома, но навстречу ей уже торопится некто в кепочке и в коже, а из-за угла выруливает «фордик» голубого цвета. Всего две-три фразы, пустой взгляд, брошенный на мое окно. Потом за Альмирой захлопываются дверки автомобиля. Как и не было никого.
Галстук наконец завязывается. Только вот дойти до милиции мне, кажется, суждено не скоро. Не нашли они ничего в квартире, и телефон у меня не работает. В трубке тишина и трески.
Я запираю дверь и возвращаюсь к окну. В прямой видимости ничего нового не просматривается. Коли они так настойчивы, то таинственная вещь Алябьева, которую он, несомненно, привез сюда и где-то спрятал, должна вернуться к хозяину. Если труп Алябьева на озере нечто вроде бытовухи, то похищение табельщицы, пусть даже красивой, белым днем, на виду многоквартирного дома — или непростительная халатность, или последствия жесточайшего цейтнота. В любом случае, если они не получат сейчас того, что желают получить, а Альмиру проверяют сейчас на предмет выноса этой вещи, сантиметр за сантиметром исследуя складки опрятной одежды где-нибудь неподалеку, они скоро вернутся сюда, но только это будет уже другой уровень. Сука ты, Алябушка, тварь позорная. Где оно лежит? Они даже мусорное ведро перевернули. Я хватаю рюкзачок Алябьева и вытряхиваю на стол то, что принес с собой со скорбного похода на озеро. Свитерок, термос. Крышка отсутствует. Пробка на месте. Это я ее подобрал. Что еще? Отвертка, молоток небольшой, плоскогубцы, щипчики. Все это вещи, необходимые на льду. Баночки его с водкой пропали. Скорей всего выкинули их в полынью. За час он мог, впрочем, нахлебаться от страха. Так. Стоп. Отвертка. Эта несколько великовата и потайной болт-«шестерку» не возьмет, а именно такие ставятся на ножи бура. Ну и что, что отвертка?
Только «фордик» уже опять под окнами. А Альмиры в нем нет как не было. Вот двери открыты, кепочки вышли и смотрят на меня снизу. А Альмиры нет. А потом подъезжает «жигулек», такой тертый, старенький, становится рядом, и выходит из него бригада. Лестница, несомненно, у них прихвачена. Мое единственное оружие — отвертка Алябьева. Можно еще взять молоток потяжелее или нож кухонный. Можно открыть окна и кричать. Можно бросать посуду из окна и даже выбросить телевизор, который разобьется с громким звуком, можно бить кулаком в стены, а если хватит сноровки, то и в потолок. Помощи не будет. Только потом, когда все кончится, откроются осторожные двери и любопытно и гадостно выглянут соседи…