— А дедушку на свадьбу она не приглашала, что ли? Или они просто свадьбу не устраивали?
— Думаю, что и устраивали, и приглашала. Семья у Полины, насколько я понимаю, образцово-патриархальная.
— Так, а почему тогда? Если на свадьбе твой Михаил Иванович был — значит, обещание выполнил!
— Формально — да. Но он-то не помнит никакой свадьбы! Для него внучка и правнучка слились в одну маленькую девочку — которая каждый день, до самой смерти, была у него перед глазами. Он не помнит, что Вера Анатольевна давно взрослая и замужем. И считает, что обещание не сдержал.
— Хотя на самом деле сдержал?
— Угу.
— Ну, пипе-ец, — подумав, протянула Ева. — А что, так можно было?
Я пожал плечами.
— Я бы иначе выразился, но по сути согласен. А можно — ещё и не так. Это цветочки, привыкай. Бывает всё гораздо заковыристее.
— И каждый раз голову ломать⁈
— А ты думала, видящей быть легко? Ну, ладно, — сжалился я. — Так не каждый раз, конечно. Но иногда бывает. И далеко не всегда решение приходит быстро, иной раз целыми днями мозгами скрипишь. А если уж совсем честно, то и про сегодня судить пока рано. Всё, что у нас есть — предположение. Возможно, неправильное.
— Правильное, — отрезала Ева. — Только что теперь с этим предположением делать-то?
— Думать.
— О чём?
— Как заставить Михаила Ивановича поверить в то, что обещание он выполнил.
Ева пожала плечами.
— Да просто фотки со свадьбы показать. Или, думаешь, он решит, что фотошоп?
— А этот твой Николай от ментов отмазать может, если что? — прошептала Ева.
Мы с ней стояли в прихожей квартиры, где когда-то жил Михаил Иванович. Полина осталась с девчонками во дворе. Там появились ещё две подружки, которым бурно рассказывали о съёмках ролика. Ева уверенно объявила, что раньше, чем через час, Полина домой не придёт. Теперь мы с ней стояли в прихожей, а на нас дурниной орала кошка.
— Ты могла бы со мной не ходить, — огрызнулся я. — Дальше я и один бы справился. И отмазывать тебя не пришлось бы. Если что.
— Ага, — фыркнула Ева. — Самое интересное — один! Нет уж.
Она решительно направилась в ближайшую комнату. И торжествующе ткнула пальцем.
— Вот! Что бы ты без меня делал?
В этой комнате, видимо, жили родители Полины. Красивая мебель, удобный диван, горшки с цветами на подоконнике и этажерке. Среди цветов на этажерке расположились фотографии в рамках. В одну из них ткнула пальцем Ева.
Красивые и до невозможности счастливые парень и девушка в свадебных нарядах держались за руки, глядя друг на друга. Посмотрев на девушку, я подумал, что теперь знаю, как будет выглядеть Полина, когда вырастет.
— Хватаем и бежим? — азартно спросила Ева. — А потом вернём. Мы ненадолго, они и не заметят ничего.
— И что скажем Михаилу Ивановичу? Вот это — ваша выросшая внучка? Та, которую вы помните маленькой девочкой? На самом деле она уже взрослая и замужем — вот, смотрите?
— Ну да. А как ещё?
— Ну, представь: притащили бы тебе фотку незнакомой девицы. Ты бы поверила?
— Как это незнакомой? Ведь мама Полины тоже жила здесь, в этой квартире!
— Жила. Но с того момента, как вышла замуж, наверняка изменилась. Михаил Иванович вряд ли её представляет такой. — Я кивнул на фотографию.
— И что делать?
— Давай попробуем свадебный альбом поискать. Гостей ведь обычно тоже фотографируют. Любимый дедушка на фотках наверняка должен быть.
Альбом и вправду нашёлся, причём, быстро. На книжной полке. Выделялся слишком уж «книжным» корешком, как будто из декораций к какому-то историческому фильму. При ближайшем рассмотрении и вправду оказался переплетённым в кожу. Ну или в кожзам, фиг его знает.
Вряд ли альбом часто открывали. Страницы слиплись и при попытке их разлепить издавали душераздирающий звук полиэтиленовой агонии. И фотографий, в масштабах такого альбома, было, прямо скажем, хрен да маленько. Ну объективно: сколько контента можно выжать со свадьбы?
Торжественная тётенька читает речь. Обмен кольцами. Поцелуй. Танец. Покатушки на машинке. Голуби. Застолье. Опять поцелуй. Танец. Папа зажимает в углу тётю Наташу. Муж тёти Наташи выходит с папой на улицу «покурить». Пьяный мужик заснул в салате, кстати, кто это. Вот, в принципе, и всё — едва ли на треть альбома.
— Замах на рубль, удар на копейку, — подытожил я, быстро просмотрев контент.
— Чего?
— Ничего. Забираем.
Уже стоя на остановке, Ева сказала:
— Всё-таки я не понимаю. Деменция — она ведь в голове. Почему душа-то продолжает загоняться?
— Ну тут видишь, какое дело… Разум душе всю жизнь какие-то границы ставит. Иначе нельзя, иначе жизни не получится. Ну, это как в спортзал прийти и просто руками помахать, без гантелей, без тренажёров — смысла нет. Эту жизнь человек зачем-то должен прожить так, чтобы душа себя проявила. А когда человек умирает, разум остаётся и продолжает свою работу, в которой уже нет смысла. Наша задача, как у сапёров: осторожно отключить правильного цвета проводки в нужной последовательности. У Михаила Ивановича разум под конец засбоил, там барьеров — мама не горюй. Если получится отключить — всё будет ок.