Хьюберт заметил, что принц стал чаще смеяться, движения его сделались свободными и раскованными. Как-то раз Артур сказал:
— Я очень рад, что вы, Хьюберт, со мной.
— Это еще почему? — насупился рыцарь. — Разве сэр Вильям был плохим комендантом?
— Вы не просто комендант, Хьюберт, вы мой друг. Знаете, у меня никогда еще не было друга. Человеку моего происхождения трудно обзавестись настоящими друзьями. Всегда кажется, что окружающим от тебя что-то нужно. Но ведь вам от меня ничего не может быть нужно, верно? Я ваш пленник… Однако с тех пор, как вы появились в замке, заточение перестало быть мне в тягость.
«О Господи, спаси меня и помилуй, — мысленно взмолился рыцарь. — Я не смогу это сделать».
— У вас в глазах слезы, Хьюберт. Вот уж не ожидал.
— Это все проклятый ревматизм.
Артур громко расхохотался и крепко обхватил Хьюберта за плечи.
— Вы лжете, мессир. Я знаю, вы человек чувствительный, и вам тоже приятно, что мы стали друзьями. Ну, признавайтесь.
— Возможно, однако…
— Все, больше ничего не говорите, — смеялся Артур. — Идемте-ка, я обыграю вас в шахматы. Нужно отомстить за прошлую партию.
И они склонились над шахматной доской.
Какие ясные у него глаза, думал Хьюберт и вспоминал ужасающие раны и увечья тех, кто навлек на свою голову гнев королей и могущественных лордов.
«Однако это необходимо сделать ради блага моей страны», — тут же напомнил себе де Бург.
— Нет-нет, — вырвалось у него вслух. — У меня не получится!
— Это точно, — оживился Артур. — Еще один ход, и вам мат.
Его смеющиеся глаза смотрели прямо на Хьюберта.
«Если он будет смотреть на меня ТАК, у меня не хватит сил», — подумал де Бург.
Они часами беседовали о всякой всячине. Артур рассказывал де Бургу о детстве, о постоянных переездах из одного замка в другой.
— Я с ранних лет понял, что я — важная персона. И еще я понял, что мне постоянно угрожает опасность. Сколько раз я мечтал о том, чтобы стать обычным, таким же, как все.
— Да уж, лучше не быть слишком важной персоной, — согласился Хьюберт.
— Иначе обязательно найдутся люди, которые захотят отнять у тебя то, чем ты владеешь по праву. Как вам нравится мой дядя Джон?
— Он — король.
— А многие считают, что он не должен быть королем. Но я знаю, Хьюберт, что вы его слуга, и не пытаюсь склонить вас к измене. Я хотел лишь спросить, нравится ли он вам как человек?
— Я знаю его лишь как монарха.
— Говорят, у него жестокий нрав. Должен признаться, я здорово перепугался, когда разговаривал с ним с глазу на глаз. Признаюсь в этом только вам. Мне рассказывали о нем страшные истории, просто страшные.
— Когда король в гневе, он может быть жестоким, — кивнул Хьюберт, — даже по отношению к самому себе.
— Надеюсь, когда-нибудь он расшибет себе голову, — с надеждой вымолвил Артур. — Поскорей бы уж. Как вы думаете, это возможно?
— Не знаю.
— Жаль, что я не могу увидеться с сестрой. Что он с ней сделал? Она тоже в тюрьме?
— Я слышал, что принцесса живет в Бристольском замке, где с ней обращаются весьма почтительно.
— Рад слышать это. Элеанора не опасна Джону — во всяком случае, пока я жив. Ах, Хьюберт, мне только что пришло в голову: если я погибну, то право престолонаследия перейдет к Элеаноре. Что же тогда будет?
— Вы слишком молоды, милорд, чтобы говорить о смерти.
— Однако положение мое таково, что моя жизнь может в любой момент оборваться.
— Этого не произойдет, пока я отвечаю за вашу охрану.
— Меня утешает эта мысль, Хьюберт. Иногда я лежу ночью в постели и не могу сомкнуть глаз от страха. Мне все кажется, что дверь распахнется и в спальню ворвутся убийцы, подосланные королем Джоном. Это вполне может произойти, ведь я мешаю ему, я опасен. Слишком многие хотели бы видеть на престоле не его, а меня. Но потом я говорю себе: «Со мной Хьюберт, он защитит меня», — и на душе делается спокойней.
— Да, — кивнул де Бург. — Я сумею вас защитить.
— Потом я засыпаю, а утром смеюсь над своими страхами. Однако ночью мне приятно думать, что вы неподалеку. И еще я много размышляю об Элеаноре. Она старше, чем я. Когда мы были маленькими, она обо мне заботилась, мне нравилось находиться с ней вместе. Жаль, что нам запрещено общаться друг с другом. Как я был бы рад, если бы она тоже жила в Фалезе. Вам бы понравилась Элеанора. Она спокойная, уравновешенная, не то что я. Но ведь она и старше. Знаете, она никогда не завидовала мне из-за того, что я… мальчик. А мать без конца повторяла, что самый главный в семье — я. Однако Элеанора — следующая после меня в порядке престолонаследия, и это меня тревожит. Если по справедливости, то даже у нее больше прав на престол, чем у Джона.