После этого случая в моей жизни появился Альфред. Он никогда не разговаривал и на все мои слова отвечал лишь неоднозначным кивком головы. Но его молчание не тяготило меня. Мы понимали друг друга лучше, чем кто-либо еще: на моем плече был ожог от сведенного клейма, такой же след был на его ноге.
Он повсюду следовал за мной невидимой тенью, скользя в тенях колонн и деревьев. Иногда, устав от постоянной слежки, я пряталась в саду, но через некоторое время чувствовала, что меня нашли. Альфред был молод, по-крестьянски опрятен и молчалив. В минуты крайней скуки и тоски я могла позволить себе залезть к нему на колени, как к старшему брату, и долго изводить его пристальным взглядом. Он терпел все и всегда молчал.
Порой, отослав Альфреда, Вайрон лично давал мне уроки ботаники в саду. Он говорил, что это усадьба Монштур – единственное из его поместий, где приживается большая часть цветов и растений. Разложив на коленях большой альбом с плотными листами, я записывала в нижней строке названия цветов и их свойства, а потом вкладывала между страниц соцветия. Ссыхаясь, они становились похожи на крылья бабочки: такие же прозрачные и тонкие. По возвращении герцог, бывало, привозил какой-нибудь редкий цветок от хозяйки Вен-Аля. Мадам Ла Шер – как называл ее герцог – составляла букеты для императрицы и пользовалась у женщин особым расположением, которым не могла похвастаться обычная торговка цветами.
Пришла осень, и природа, полыхнув напоследок ярким пламенем листопада, угрюмо притаилась. То, как сочные лепестки постепенно истончались до пульсирующих жил, наводило на постыдные мысли о том, что мои и благодатные деньки иссохнут так же быстро. Бардовые, оранжевые и желтые цвета, едва только вспыхнув на кленах, догорали до черной гнили. Все реже я стала выходить на улицу, утопая в нудных книгах, которые давались тем тяжелее, чем меньше интереса я к ним питала. Прогресс в обучении замедлился, и необходимость переступать себя ввергала в большее уныние.
Прошел год, и наступил ноябрь. Земля покрылась густой смесью земли и дождей. В саду было мокро и грязно, меня накрыла хандра – о, теперь-то я могла себе позволить это слово! Лень и капризы подогревало и то, что герцог все не приезжал, чтобы поставить меня на место. Недели сливались в бесконечный день.
В один из таких дней к воротам подъехала карета герцога. К тому времени я уже проснулась, Альфред помог одеться и причесаться. Услышав поднявшуюся в доме суматоху, я выглянула в окно. Карета герцога въехала во двор. Я поспешила вниз, на ходу заправляя белую рубашку в штаны, полы которых за осень обнажили щиколотку. Я прыгнула в сапоги с длинным голенищем, наскоро затолкала штанины и распахнула двери.
– Господин, накиньте что-нибудь! Простудитесь! – крикнула служанка, но я уже унеслась прочь.
Притянутые сквозняком резные двери с грохотом захлопнулись. Просторный дормез с шестеркой крупных коней только успел остановиться перед заколоченными в преддверии зимы фонтанами. Следом за ним въехала пара менее примечательных карет. Слуга подбежал к дормезу и откинул подножку.
Мое сердце затрепетало при виде открывающейся двери с семейным гербом Вайронов. Ступив на подножку, герцог вышел из кареты с той элегантностью, которая предписывалась обществом второму человеку в империи. Вайрон едва сделал несколько шагов к дому, как я накинулась на него с объятьями, позабыв все правила этикета.
– Здравствуй, Джек! – он потрепал меня по голове. – Где твои холеные манеры, о которых я столько слышал?
Я растеряно подняла глаза, разжимая руки. Вайрон кинул быстрый взгляд в сторону двух экипажей, откуда вылезли два мальчика и столичные учителя. Я поняла его без слов и, отставив ногу назад, поклонилась, как было положено.
– Простите мое нетерпение, герцог, – торжественно сказала я. – Причина ему – долгое ваше отсутствие.
– Ты меня упрекаешь? – полушутя спросил герцог.
Он специально ставил меня в неловкое положение. Вайрон хотел показать меня приезжим со стороны, потому что эти люди были наставниками царствующей семьи. С их возвращением в столице должны были появиться новые слухи о третьем сыне герцога Вайрона – герцога, который так и не объявил своего наследника.
– Достойный сын не упрекает родителя ни в чем, кроме излишней любви, – лукаво ответила я.
Герцог едва заметно кивнул, я выпрямилась.
– Я привез кое-кого, – герцог похлопал меня по плечу и повернулся к стоящим позади него мальчикам. – Это твои братья. Надеюсь, вы подружитесь.