Юноша улыбнулся. То, как быстро Вейгела училась пользоваться своим лицом, было достойно похвалы.
– Приказывайте, ваше высочество.
– Узнай как можно больше о возвращении Совета.
Линос удивился, и на его лице, бывшем на удивление тонкокожим для аксенсоремца, недоумение проступило так четко, что даже Вейгела сумела его правильно распознать.
– Я думал, вы будете рады узнать, что…
– Я рада, – перебила девочка, – но сердце неспокойно. Не могу радоваться от всей души. Хочу, но не могу, понимаешь?
Принцесса всегда была осторожна и осмотрительна, и пусть это убивало всякую радость и всякую тоску, делая ее почти равнодушной, предусмотрительность, с которой она относилась к жизни, содержала в себе великую мудрость.
– Я сделаю все, что в моих силах, – Линос поклонился и вышел.
Ему не пришлось выдумывать никаких хитроумных планов, хотя очень хотелось из простого поручения сотворить целую историю, чтобы почувствовать свою значительность в деле, с которым мог справиться каждый, но которое было поручено именно ему. Во дворце все только и говорили о возвращении воздушного флота. Последней новостью, обсуждаемой с такой же страстью, была болезнь старшей принцессы, но к этим разговорам Линоса не подпускали, замолкая, едва заметив его присутствие. Но теперь, когда тема не была столь болезненна, все говорили свободно, делясь своими переживаниями и надеждами.
Весть о возвращении воздушного флота облетела весь замок за считанные минуты и затем только обрастала подробностями, так что уже было почти невозможно отделить содержание депеши от домыслов и спрессованных в лаконичные фразы, свойственные стилю Катсароса, размышлений. Эта новость, ожидавшаяся так долго и связанная в умах обывателей с концом злоключений Аксенсорема, заставила многих слуг побросать свои дела и схватиться за ручку, чтобы написать хотя бы пару ободряющих строк родственникам. Встретившись в коридорах, люди горячо жали друг другу руки и поздравляли, еще не зная с чем, но растроганные до глубины души. Линос, относившийся к возвращению воздушного флота с инстинктивным недоверием, которое усвоил за безрадостные годы войны, вылившиеся в эпидемию ветряной оспы, обошел замок и, в конце концов, вернулся к принцессе, переняв радостное настроение дворца.
– Советники уже в пути и пристанут к берегам Пальстира через несколько дней, – поделился он. – Там они неделю пробудут на карантине, а после прибудут в Гелион. По приезде советники…
– Это все замечательно, – перебила Вейгела. – Что с моим братом?
Всем казалось до того очевидным, что Модест вернется вместе с делегацией, что никому, кроме Вейгелы, не пришло в голову поинтересоваться судьбой короля.
– Принцесса, – голос Линоса смягчился, – разве могут советники вернуться ко двору без короля?
– Так Модест возвращается? – воскликнула она, подскакивая. Линос не успел увернуться, она схватила его за запястья и, заглядывая в лицо, засмеялась: – Это же здорово! Просто замечательно! Спасибо, Линос! Спасибо!
Пробыв еще недолго у принцессы, чувствуя себя приобщенным к ее радости не столько из-за повода, сколько из-за принятого в ней участия, Линос попрощался. К восьми часам он должен был быть у Великого наставника. Он как раз переходил по длинному виадуку, когда увидел королеву. Она стояла, закинув голову к небу, в своем белом развевающемся платье похожая на призрак невесты, и, сжимая руки на груди, что-то торопливо нашептывала.
Сол выглядела хуже прежнего.
– Ваше величество, – громко поприветствовал Линос.
Женщина с лицом девицы замерла и, спрятав что-то в корсаже, помедлив, обернулась. На ее лицо пала тень облегчения, как если бы она, ожидая встретить врага, увидела старого друга.
– Ах, это ты, Линос, – Сол без толку пыталась зачесать волосы назад. На ее голове не было ни венца, ни короны, и ветер беспрепятственно трепал ее волосы, набрасывая золотую паутину на лицо. – Добрый вечер.
– Вы выглядите грустной, – заметил Линос, избегая смотреть в ее потускневшие глаза. – А ведь день такой радостный. Вам нездоровится?
Лицо Сол выразило растерянность.
– Радостный день? – переспросила она. – Что же в нем радостного?
– Как же? – Линос был очень рад, что ему представилась возможность первым сообщить королеве новость о прибытии воздушного флота. – Возвращаются советники и с ними король – разве это не радость?
Сол затравленно посмотрела на него, в ее глазах промелькнула обида, все ее существо будто спрашивало с осуждением: «За что ты меня так не любишь? Зачем обижаешь меня?» Но в простом лице Линоса не было ни следа насмешки – он искренне хотел ободрить королеву и изводил ее лишь по незнанию.