…молчаливого и слегка неуклюжего, стесняющегося, что своего огромного неповоротливого тела, что неспособности выразить мысли? Помнит.
Патрика с его семьей, с любовью к железу, которое он слышал и слушал куда охотней, чем людей.
- Он придумал совершенно замечательную вещь… оружие… не придумал, усовершенствовал. В Шеффолке хорошая библиотека, много рукописей… ты знала, что псы следят за нами? За такими как Патрик, которые способны мыслить иначе? И оружие создавали не раз и не два, но изобретатель вдруг исчезал, а с ним и изобретение.
Освальд говорил это так яростно, что собственные его руки дрожали от волнения.
- Они пришли позже и забрали наш мир, нашу историю, нашу судьбу… мы просто исправим все… малая жертва ради большой… Патрик сумел разобраться с чертежами. Он кажется туповатым, а на самом деле - золотая голова. И я дал ему возможность работать, такую, какую он никогда бы в прежней своей жизни не получил. Теперь у нас есть оружие… и будет еще больше… псы уйдут.
- За Перевал.
Таннис провела по жестким волосам.
- За Перевал, - отозвался Освальд. - Сначала за Перевал…
- Останутся люди.
- Да.
- Такие как Грент?
Он поморщился:
- Грент скотина. Он мертв.
- Думаешь, сумеешь убить всех, ему подобных?
- Малявка, - Освальд отстранился. - Ты научилась задавать неудобные вопросы… но нет, не думаю. Я знаю, что ты хочешь сказать, я меняю одну власть на другую, но и только. Слабым все равно, а сильные в любом случае выживут. Борьбы не избежать, но это будет борьба людей с людьми. Более честная. Понимаешь?
Нет, но промолчит.
Он ведь счастлив, именно здесь и сейчас, когда мир потревожили взрывы, когда он вот-вот расколется, чтобы медленно осесть в кипящей лаве. И разве имеет право Таннис уродовать чужую мечту, которая исполняется?
- Мне… - не отпустит, ему нужно, чтобы Таннис видела. И те люди, которые пришли вовсе не затем, чтобы попрощаться со старой герцогиней… а ей бы наверняка понравилась, она бы одобрила дорогого сына с его стремлением мир перекроить.
Наново.
Набело, вернув в этом, набеленном, напудренном, как мертвое ее лицо, мире Шеффолкам корону. И ведь Освальд всерьез примерил ее.
- Мне нужно переодеться… пожалуйста… ты же не хочешь, чтобы я появилась в таком виде?
Улыбнуться.
Ему ведь хочется, чтобы Таннис радовалась его радости. Он всегда делился щедро… как те сливы… и ведь действительно мог убить, но не убил. Против логики, здравого смысла… не убил.
- Конечно, - Освальд улыбнулся и, перехватив руку, поднес к губам. Не целовал - разглядывал с пристальным вниманием. Дышал.
Чем?
Кровью. Оказывается, Таннис успела испачкаться. Она и не помнит, когда… не имеет значения, главное, что он от этого запаха пятится.
- Я тебя подожду, - Освальд отпускает ее и дверь открывает. - Пожалуйста, дорогая, недолго. Ты же не хочешь, чтобы наши гостисплетничать начали.
- Конечно.
Дверь - ненадежная преграда, к которой Таннис прижимается, силясь унять безумный грохот сердца. Страшно, что услышит.
Страшно, что войдет.
Тот, кто стоит по ту сторону, лишь притворяется старым ее другом.
Войтех умер…
И Таннис поспешно вытерла слезы. Переодеться. Руки вымыть, благо, служанка не унесла кувшин и таз… самой себе неудобно лить…
…город горит. Прямо сейчас, дом за домом уходит под землю. Рушится, как тот, который…
…не думать.
Не вспоминать… и вода красной становится, а Таннис все трет и трет руки, пытается перебить запах крови едкой вонью дегтярного мыла… дешевое… матушка такое покупала.
Матушке Войтех никогда не нравился.
…до виселицы тебя доведет, - раздраженный скрежещущий голос раздался над ухом.
И запах матушкин, горелого жира, луковой мази, тела немытого…
- Вот поглядишь, заплачешь, а поздно будет…
…поздно, как есть поздно. Таннис стряхнула воду.
Уже плачет. Хорошо, что не видит никто…
- Тише, - широкая ладонь зажала рот. - Я пришел тебя вытащить. Понимаешь? Кивни, если понимаешь.
Таннис кивнула, но отпустить ее не отпустили.
- Меня Райдо звать. Хотелось бы думать, что младшенький обо мне упоминал.
Младшенький?
Райдо?
Кейрен.
- Ну а реветь еще рано… - руку он убрал.
- Почему? - Таннис всхлипнула, скорее от облегчения, чем от страха.
- Потому, что отсюда выбраться надо. Вот выберешься, тогда и поревешь вволю.
- Тогда-то зачем? - глаза, странное дело, высохли. Таннис терла их, думая лишь о том, что место для знакомства совершенно неподходящее. И наверное, этот пес, огромный, на голову выше Кейрена и вдвое шире, и вовсе на Кейрена не похожий, думает, что она, Таннис, по жизни только и умеет, что слезы лить.