— Остановитесь, — сказал он голосом вдвое менее сильным, чем должно было быть. — Амелия, остановитесь. Вы не должны этого делать.
— Я не делаю, — сказала она, прозвучав очень грустной. — Так много всего внутри, что это больше не я. Вы не должны были приходить. Любой из вас.
Ее светло-бледный взгляд захватил Клэр, и Клэр знала, что она шла вперед, влекомая силой, которую она не понимала и не могла контролировать. Она никак не могла остановиться.
Действительно не хотела останавливать себя.
И затем она протянула руку, и бледные, сильные пальцы Амелии сомкнулись вокруг ее.
Она почувствовала покалывание, а затем жжение, как будто миллион игл пронзали ее кожу.
Она наблюдала изменения холодной кожи Амелии, забирающей тепло.
Кровь.
Кровь, вытянутая из Клэр. Прикосновением.
То же самое происходило и с Мирнином, поняла Клэр. Он теперь тяжело дышал, бормоча неистовые мольбы, пытаясь вырвать свою руку из ее, но потерпел неудачу.
Амелии не нужны были клыки для питания. Как драуг, она кормилась прикосновением.
И это происходит так быстро. Клэр почувствовала легкое головокружение, приятную усталость, хотя где-то глубоко внутри она пронзительно кричала в знак протеста.
Просто закрой глаза, голос Амелии звучал мягко, далеко. Просто закрой глаза и спи.
А потом что-то ударило ее и сбило с ног, наполовину перелетев через комнату в тяжелый деревянный стол с гигантской чашей из сухих цветов. Все это рухнуло на ковер, разлетаясь на осколки стекла и сломанные лепестки, Клэр лежала на боку, глядя в стену. Там была картина, что-то известное, с темной краской, и яркие вспышки цвета все покрывали яркими пятнами. Она медленно моргнула, не совсем понимая, что только что случилось, и увидела яркое пятно красного, находящееся к ней ближе, чем картина.
Кровь. Кровь на ее руке — нет, на ее пальцах, как будто ее ударили сотней булавок.
Боль во внезапном, пылающем, сжигающем чувстве, и она поняла, что только что произошло. Он врезался в неё быстро и жестко, и она почувствовала ужас, прошедший через неё. Она устремилась назад и вверх, сидя в углу, держа у груди её раненую руку.
Оливер помогал Мирнину убрать Амелию от его запястий. Как только это было сделано, Мирнин упал на пол, наполовину сполз наполовину скатился в другом углу, прижимая его запястья так же, как Клэр держала свои раненые пальцы. Он выглядел… ужасно. И испуганно.
Оливер стоял между ними и кроватью. Амелия не двинулась. Нисколько. Оливер выглядел настолько разъяренным, каким Клэр когда-либо видела, лицо, столь же острое и бледное как кость, глаза как тлеющие угли, красный внутри черного.
— Вы идиоты, — рявкнул он и подошел к Клэр. Когда она вздрогнула, он выглядел еще более сердитым. — Я не собираюсь причинять тебе боль, глупая девчонка. Позволь мне осмотреть твою руку.
Она слишком хорошо знала, что означает красный на ее ладони, но он не ждал ее согласия; он схватил ее руку с вампирской быстротой и протянул ее, чтобы осмотреть рану. Если сама кровь затронула его вообще, он не показал никаких признаков. Это заняло одну минуту, затем он позволил ей отойти, отошел и вернулся с маленьким белым полотенцем, которое он положил ей на колени.
— Прочисти, — сказал он. — Я тебе ясно говорил, что ты не должна входить в эту комнату. Я никогда не воспринимал тебя как дуру. И ты, Мирнин. О чем, черт возьми, ты думал?
— Нам нужен ключ, — сказала Клэр. Ее зубы необъяснимо стучали, и она чувствовала себя ледяной внутри, как будто она потеряла много крови, не просто немного. Возможно, это был шок. — К-К-Ключ к бронированному грузовику внизу. Он н-нам нужен, чтобы д-добраться до водоочистной станции. Мирнин сказал, что он у нее.
— Ключ? — Оливер чуть не рассмеялся. — Не будь смешным. Дело не только в ключе, не так ли?
Мирнин поднял голову.
— Мне нужно было узнать, как сильно ты лгал мне о ее состоянии. Значительную составную, как мне кажется.
Клэр не увидела, как Оливер ударил его; она просто сделала вывод, потому что это произошло размыто, и голова Мирнина откинулась назад. Он вытер кровь со своего рта тыльной стороной ладони, не отводя взгляда от Оливера, и сказал:
— Ты сказал, что она владеет собой. Она просто попросила меня убить ее.
— Она борется, — сказал Оливер. — И она борется лучше без этих смешных отвлекающих факторов. Забирай девушку и уходи. Ты рисковал собой и ею ни за что. Я думал, что тебе нравится ребенок больше, чем это.
— Мне нравятся обе из них больше, чем это. Но я пришёл не просто так, и причина всё ещё сохраняется.