Раненый Вереллиан не прекращал атаковать Хоррока; однако доспехи его были помяты, и ему не всегда удавалось нанести удар нужной силы. Хоррок теперь парировал его выпады почти без труда и сам теснил рыцаря.
В Вереллиана попал очередной метательный топорик, ранил его в руку, и капитан с громким криком выронил меч: топор отрубил ему два пальца. Хоррок немедленно воспользовался этим и нанес удар противнику в грудь; нагрудная пластина лат погнулась, и Вереллиан полетел на землю.
Бронвин широко раскрытыми глазами наблюдала за тем, как Вереллиан поднял голову. На мокром от дождя лице отражались боль и отчаяние; он посмотрел через двор на Фэллона. Почти все его рыцари были мертвы, и ранены окружили его адъютанта. Фэллон встретил взгляд капитана и замер на мгновение, осознав, что они проиграли бой. Путь из города был свободен, и Вереллиан кивнул, давая Фэллону понять, что он должен спасаться бегством.
Нескольких оставшихся в живых Красных рыцарей окружили, стащили с коней и прикончили; один лишь Фэллон остался сидеть на лошади в воротах Ро Хейла.
— Беги, идиот! — крикнул Вереллиан.
Фэллон бросил последний взгляд на умирающих товарищей и людей Отряда Призраков, пришпорил коня, проскакал под аркой, сжимая в руке меч, и покинул руины города.
Ранены попытались преследовать его, но пешком это оказалось невозможно, и он быстро оставил их далеко позади. Из рыцарей только капитан Вереллиан остался в живых на покрытом лужами дворе крепости. Красный рыцарь был серьезно ранен, но топор Хоррока не смог пробить его доспехи, оставил на них лишь глубокую отметину, и, хотя на землю лилась кровь, рана была не смертельной. Больше волновала человека ро его рука: он посмотрел на окровавленные обрубки двух пальцев, затем перевернулся на спину и громко расхохотался. Потоки дождя заливали его лицо.
Аль-Хасим по-прежнему прятался за кучей камней, расположенной слева от укрытия Бронвин и Унылого. Он высунулся и внимательно огляделся. Бронвин показалось, что он говорит сам с собой, возможно, пытается придумать, как лучше обратиться к людям из Свободного Отряда. Наконец каресианец вылез из своего укрытия.
— Капитан Хоррок Зеленый Клинок, — раздался на весь двор его голос.
Ранены обернулись к нему, размахивая топорами и бормоча угрозы. Хоррок жестом утихомирил их и перешагнул через хохотавшего Вереллиана.
— Назови себя, поклонник Джаа, — с подозрением в голосе приказал Хоррок.
Хасим приподнял брови и указал на Уильяма из Вереллиана:
— По-моему, тебе сначала следует разобраться с ним. Убей его или прикажи ему заткнуться. Он человек неплохой, для рыцаря… у него есть понятия о чести и ум… однако он остается рыцарем Красного ордена.
Хоррок вытащил из-за пояса небольшой ручной топорик и с невероятной силой швырнул его в сторону Хасима. Топор со звоном вонзился в землю у ног каресианца.
— Я сказал, назови себя. Не заставляй меня повторять, — произнес он тоном, не терпящим возражений.
Хасим поднял руки и нервно улыбнулся:
— Я Аль-Хасим, меня называют Принцем Пустынь. Я друг Магнуса Вилобородого и лорда Алдженона Слезы.
Эти имена, очевидно, были известны Отряду Призраков, и все уставились на Хасима.
— Ты бросаешься громкими именами, каресианец, — сказал Хоррок. — Зачем ты приехал сюда вместе с этими людьми?
— Я помог бежать дочери герцога Эктора. Рыцари, занявшие Канарн, желают ее вернуть, поэтому они взяли меня с собой, думая, что я помогу ее найти. — Хасим говорил быстро, словно боялся, что его прикончат еще до того, как он успеет досказать.
Хоррок кивнул:
— Ну что ж, давайте укроемся от дождя и обсудим это? — Он поднял голову и взглянул на черное небо. — Каменный Пес, — обратился он к одному из раненов, — пойди, приведи девчонку и ее коня, они прячутся в бывшей пекарне.
Ранен, к которому обратился Хоррок, был молодым и проворным и по телосложению резко отличался от окружавших его могучих мужчин. За поясом у него виднелись два метательных топорика, которыми он не воспользовался во время схватки, а в руках он держал зловещего вида лохаберскую секиру с крючком на конце. Бронвин не пошевелилась, когда он направился к тому месту, где она сидела.
Каменный Пес подошел к дыре, через которую Бронвин наблюдала за боем, и, наклонившись, вгляделся в темноту.
— Привет, красотка, — обратился он к ней. — Ты как, будешь хорошей девочкой и выйдешь оттуда сама или мне придется тебя привести?
Унылый издал недовольное фырканье, и Бронвин окинула ранена сердитым взглядом.