На сеанс Евита пришла в легком сером платье, красиво облегавшем ее фигуру, - оно было на ней и в тот памятный вечер, и прическа была та же. Была надета, конечно, и "девичья камея" с цветами тональности ее обладательницы. Этот обычай прошлого сохранился из-за его удобства быстро найти друга с родственной тональностью. Юноши имели на отвороте костюма свой значок. Их носили только до встречи с другом.
Последний раз оглядев себя в зеркале, она надела цереброны и вошла в зал. В полумраке плескались янтарные волны моря. Данта еще не было. Евита подошла к ажурной беседке, расстелила на зеленом песке белый плащ Данта и села на него, - вот так она сидела и тогда, опираясь на отставленную в сторону правую руку. И снова с небывалой яркостью вспомнила она весенний вечер, вспомнила даже запахи лип и перепревших прошлогодних листьев. Они с Дантом шли по аллее парка и говорили обо всем, кроме того, что волновало обоих.
Они были знакомы и раньше, но накануне того вечера она стала совершеннолетней и впервые надела камею. Это было на балу выпускниц женской политехнической школы. Дант учился уже в высшей школе, но на бал пришел и много танцевал. Поздоровавшись с ней, он хотел пройти дальше, но неожиданно остановился, глядя на ее камею. Евите стало почему-то неловко, и она покраснела. Дант шагнул к ней и, улыбнувшись, показал свой значок, отливавший теми же цветами и в том же порядке, как и на камее Евиты. Теперь они оба оглядывались вокруг, как заговорщики, не решаясь встретиться глазами друг с другом. Наконец им стало неуютно на многолюдном и шумном балу, и они покинули его. Они пошли в парк, беспричинно и громко смеялись и не заметили, как углубились в лес. На лужайке, освещенной косыми лучами солнца, они остановились. Дант снял свой белый плащ, расстелил его на траве и прилег. А она собирала цветы, напевая песню.
Евита машинально запела ее и сейчас и в это время заметила рядом с собой движение. Повернув голову, она увидела, что Дант вошел в зал и смотрит на нее. Значит, излучатели уже работали. Теперь и Евита, не отрываясь, стала смотреть в его глаза.
- Ты помнишь, Дант, помнишь, как я нарвала букет ромашек, подбежала к тебе и села рядом, на плащ? Вот тут, помнишь?
Юноша продолжал пристально смотреть на Евиту. Казалось, он сейчас протянет к ней руки и воскликнет: "О моя Онико!" Из груди Данта вырвался глухой стон, и в тот же момент Евита услышала призыв Горна:
- Вспомни, Сын звезд, что сказал тебе отец Онико в эту минуту.
Ученый, как и Евита, обращался к нему на родном языке, но аналитические машины мгновенно переводили его слова в зрительные образы памяти Данта, а излучение направляло их в шлем Сына звезд. Взгляд юноши с беспокойством переходил от Евиты к ротонде, лежавшие на подлокотниках кресла пальцы его рук дрожали.
- Что предложил тебе отец Онико, чтобы спасти ее?
Евита видела, с каким мучительным напряжением Дант пытался что-то вспомнить и вместе с тем, казалось, боялся этого воспоминания. Но воля Владислава Горна властно требовала ответа, и освободиться от нее не было никакой возможности.
- Облучение черным светом? - подсказывал Горн. - Говори, Сын звезд.
- Черным светом, - услышала Евита голос Данта.
И в ее сознании снова возникла не раз виденная уже трагическая сцена у ротонды. Посреди беседки возникла облаченная в белое фигура отца Онико.
- Это единственный способ спасти жизнь моей дочери, а для тебя искупить нарушение наших обычаев, - говорила фигура голосом Данта.
- Я на все готов, - сказал юноша.
- Мы временно лишим тебя силы тяжести, чтобы ты был способен принять черный свет.
- Я еще в детстве привык к состоянию невесомости на корабле.
- Это кажущаяся невесомость. Во время полета сила тяжести, энергия гравитации, не исчезает, - продолжал говорить отец Онико, - она лишь уравновешивается скоростью корабля. Для облучения черным светом необходимо полное освобождение тела от энергии тяготения.
- Я готов на все, лишь бы жива была... она...
Дант снова умолк, по его лбу и вискам струились крупные капли пота, а взгляд по-прежнему неотрывно был устремлен на Евиту.
- Что ты почувствовал при облучении. Сын звезд? - спрашивал голос диктора.
Дант молчал, и Евита решила снова вступить в игру. Ей было бесконечно жалко его. Не может же Дант знать всю технологию облучения черным светом, он и так уже много рассказал. Евита втайне надеялась, что ей удастся вызвать у Данта другие воспоминания, земные. Собрав всю силу воли, она снова стала посылать в дремлющее сознание друга воспоминания об их первом счастье.
- Дант, милый, вспомни, как ты привлек к себе мою голову и на твоем костюме была вот эта камея. - Евита захватила ее на сеанс и теперь держала на вытянутой руке перед глазами Данта. - Помнишь? Помнишь?
Из груди юноши снова вырвался тяжелый вздох. "Сейчас опять вмешается Горн", - со страхом подумала девушка и заторопилась:
- Неужели ты не помнишь, это же я, Евита...
В это время что-то случилось с освещением. Море погасло, утратив свой оранжевый блеск, а во всем зале вспыхнул нормальный свет. Евита поднялась с пола, недоуменно оглядываясь, и в этот момент услышала родной голос, тихо произнесший ее имя.
Дант стоял около кресла, опираясь на него рукой, в другой он держал сорванный с головы шлем. В его глазах росли удивление и радость.
Владислав Горн с улыбкой наблюдал за ними через смотровое стекло пульта. Потом он пододвинул к себе журнал и записал в нем последнюю мысль, которой не хватало ему для доклада: "Приемником черного света может быть любое материальное тело, лишенное гравитационной энергии".