Я кивнула.
— Меня Илья зовут, — он добавил дров в очаг и подвесил старенький закопченный чайник. — Ты голодная?
Вдруг вспомнила про подарок Михалыча, который было велено передать. Полезла в рюкзак, помимо кулька с гречкой, вытащила оттуда остатки сала, яйца и половину каравая хлеба, данного мне в дорогу бабой Паней.
Илья в это время принес несколько кирпичей, кусок фанеры и установил возле топчана некое подобие столика. Налил две кружки чаю. Я разложила свое нехитрое добро на фанерной поверхности и только кулек с крупой все еще прижимала к груди, не зная, как отдать такой странный подарок:
— Это тебе, — наконец протянула презент с кордона сталкеру. — Федор Михалыч просил передать.
— Что это?
— Гречка, — я почувствовала, как горят мои щеки. Слава Богу, при таком освещении не заметно.
— Серьезно? — обрадовался Илья. — Вот спасибо! Гречка здесь страшенный дефицит.
Он с благодарностью принял скромный подарок из моих рук. Присел рядом на шуршащем соломой топчане, обтянутом брезентом и пригласил к столу.
— А Черт — это точно ты? — вдруг ляпнула я и, испугавшись, прикрыла рот ладошкой.
— Я. А что, не похож? — улыбаясь, спросил он. Встретившись со мной глазами, добавил: — Для всех Черт, для тебя — Илья. И можешь не бояться меня. Я девчонок не обижаю. — Сталкер подвинул кружку ближе ко мне. — Ну, теперь рассказывай, кто ты и зачем я тебе понадобился. Имя-то есть у тебя?
— Вика, — кивнула я. Сейчас нужно было рассказать все, что произошло. Не упуская никаких деталей. От этого зависело, согласится ли Илья помочь мне.
Его манера держаться, какая-то открытость и улыбчивость располагали. Определенно, Илья был не тем человеком, которого нужно бояться. Он внимательно слушал, иногда задавал вопросы, уточнял. Где-то к середине своего рассказа я уже поняла, что Черт обязательно мне поможет, но почему-то не удержалась и расплакалась, вспоминая все свои злоключения.
— Не плачь, ребенок, — Илья обнял меня, и я уткнулась носом ему в плечо. — Все хорошо будет. Ты ведь до самой Припяти дошла. Целая и невредимая. Ты — настоящий герой. Такая маленькая и такая отважная, — теплый голос и добрые слова действовали, как хорошее успокоительное.
— Я не маленькая, — шмыгнув носом, сквозь слезы улыбнулась я.
— Сколько же тебе лет, чудо? — рассмеялся Илья.
— Двадцать три.
— А говоришь, не маленькая, — улыбаясь, сказал он. Потрепал мои волосы, выбившиеся из хвоста. — Давай ешь, не стесняйся. И отдыхать будешь. Сюда дорога долгая. А что с тобой делать, завтра будем думать. — Он быстро допил свой чай и, оставив меня в одиночестве, скрылся в темном проеме стены.
Тоже мне, нашел маленькую. Самому-то наверняка не намного больше. Я глотала горячий напиток, обжигая губы, и прикидывала, где я буду ночевать — кроме топчана, на котором я сидела, в каморке ничего, подходящего для сна, не было.
Покончив с трапезой, прибрала на столе и, усевшись поудобнее, сняла куртку. Положила ее за спину и вытянулась, почти упираясь головой в холодную стену позади меня. Тем не менее, лежать так было очень удобно. Тепло помещения, ужин, успокоивший мои нервы разговор и усталость после долгой дороги — сделали свое дело. Я сама не заметила, как задремала.
Я не слышала, как вернулся Илья. Как он сооружал себе место для ночлега. Я даже не почувствовала, как он снимал с меня ботинки, перекладывал и укрывал. Мне не снились сны. Я словно исчезла на эти несколько часов.
***
Проснувшись, обнаружила, что уже достаточно светло, хотя часы на моей руке показывали пять сорок. Зимой не светает так рано. Поднесла хронометр к уху. Вместо тиканья — тишина. Запасной батарейки не было. Еще одна бесполезная вещь в моей коллекции. Я сняла часы и положила их на пол возле себя. С удивлением заметила, что лежу не поперек, а вдоль на топчане, где прилегла после ужина. Ботинки мои сняты и стоят в углу рядом с рюкзаком. А я накрыта расстегнутым по длине спальником.