Он молча отодвинул меня от двери, обувая на босые ноги разношенные сандалии.
— Пожалуйста, — слезы искажали пространство вокруг и его бледное лицо. Он стоял совсем близко. Самый дорогой для меня человек. Но от него веяло холодом, пробирающим до костей.
— Я скоро приду, — хрипло сказал он.
Встала перед ним, загородив дверь:
— Не ходи, — всхлипнула, опустившись на пороге, из последних сил надеясь, что он меня услышит. Он все еще стоял вплотную ко мне. Я была единственным препятствием перед дверью, но он переступил через меня и ушел, хлопнув так, что в окнах задрожали стекла.
От отчаяния я завыла в голос. Дрожащими руками пыталась набрать его номер, но никак не могла вспомнить нужные цифры, а когда начинала нажимать на кнопки, дисплей становился слепящее зеленым, так, что я не видела перед собой совсем ничего, кроме этого ядовитого света. Несколько пиликаний оповестили о том, что я получила сообщение, но вместо слов на экране была какая-то абракадабра. Я понимала, что это сообщение от Яра, но буквы отказывались складываться в слова, оставаясь бессмысленным набором, часть из которого и вовсе была мне не знакома.
Металась по коридору и не могла выбраться из него ни в подъезд, ни в комнату. Входная дверь не открывалась, а перед входом в зал пол провалился, зияя черной дырой.
— Ярик! — В истерике кричала я…
Смутно-знакомый голос где-то над моей головой все настойчивей звал меня по имени, постепенно выдергивая из объятий злого бога Морфея. Не совсем соображая, где я нахожусь, чувствовала, что уже сижу, что плачу на самом деле и чьи-то сильные мужские руки осторожно, словно ребенка, прижимают меня к широкой грудной клетке, слегка укачивая.
— Ну, ты что, малыш? Успокойся. Все хорошо. Я с тобой. Я рядом, — тихо говорил голос, в котором я узнала Илью. Я слушала его, прижавшись ухом к его груди, и от этого тембр голоса казался низким и бархатистым. — Здесь нет никакого Ярика, не бойся.
Он гладил меня по голове. Его майка на груди уже стала мокрой от моих слез.
— Может, тебе воды принести? — Черт слегка отстранился и быстро скинул намокшую одежду.
— Не надо. Просто кошмар приснился, — шмыгнула носом, вытирая слезы.
— А это тоже из-за него? — Илья провел рукой по моему запястью, спотыкаясь на каждом шраме.
Кивнула. Это действительно было так. Сталкер на секунду бесшумно спрыгнул с печи и тут же вернулся с пепельницей, сигаретами и кружкой воды. Заставил меня сделать несколько глотков и, подкурив сигарету, сунул мне ее в рот. Закурил сам, сидя по-турецки:
— И часто тебя так кошмарит?
— Последние два года спала спокойно. А раньше иногда спать ложиться боялась.
Он молчал. Стряхивал пепел в банку. В темноте был виден только огонек его сигареты и темный силуэт. Ничего не спрашивал и не советовал. И я была благодарна ему за эту молчаливую поддержку. За то, что не лезет с расспросами, но сидит здесь, на расстоянии вытянутой руки, и не бросает в эти жуткие для меня минуты в одиночестве.
Докурили. Мужчина так же быстро и бесшумно убрал воду и сигареты на место и вернулся на полати:
— Ложись. Нужно поспать, — тихо сказал он. — Не бойся. Я рядом буду.
Послушно улеглась, поджав ноги. Илья прилег рядом. Лицом ко мне. В темноте совсем близко я видела его глаза, смотрящие на меня.
— Мне страшно, — выдохнула, поежившись.
— Иди сюда, — мужчина осторожно обнял меня, притянув к себе. Вскользь поцеловал меня в висок и положил подбородок мне на макушку. Я лежала головой у него на груди, слушала гулкий размеренный стук его сердца. Вздохнула и робко обняла его, на что он лишь крепче прижал меня. Так и заснула в его теплых объятиях. После такого срыва провалилась в черную бесшумную яму глубокого сна.
***
Проснулась я рано, в доме еще было темно. В соседней комнате слышен зычный храп Хромого. Илья спал глубоким утренним сном, по-прежнему обнимая меня. Не хотелось его будить, и я тихо лежала, слушая стук его сердца и мерное сопение, боясь пошевелиться. Лежать было неудобно и немного жарко: от печи, от горячего тела мужчины, от одеяла, под которым мы лежали. Я осторожно высунула ногу из теплого плена. Снаружи было свежо.