Где-то вдалеке, по другую сторону заиндевелых окон чуть слышно разносился негромкий вой.
Часть 2
Разморенная теплом после долгой дороги, да и удар по голове тут не последнюю роль сыграл, я быстро заснула. Настолько крепко, что вполне возможно, начнись в этот момент землетрясение, война или даже апокалипсис, я бы не заметила этого. Просто провалилась в спасительную тьму, когда не снятся сны и ничто не тревожит.
Утром Михалыч не стал меня будить и тихо исчез по своим делам. Когда я проснулась, было около полудня. Мужчина позаботился о комфорте и хорошенько протопил печь. В доме было тепло и уютно, несмотря на спартанские условия. На столе меня ждал термос с травяным чаем и миска с еще теплой картошкой. Перекусив по-быстрому, обошла дом. Как оказалось, имелось еще две комнаты, обе нежилые. В одной было что-то типа склада, другая — просто завалена каким-то мусором.
Удивила икона в углу комнаты, где мы ночевали. Большая потемневшая от времени. Вернее не икона, а сам факт ее существования в доме. Михалыч мне, скорей, язычника напоминал.
За окнами было серо. Низкие тучи до самого горизонта и ветер, гнавший поземку. Хотелось курить, но почему-то стеснялась тут при хозяине кордона. Хотя не слишком-то я и стеснительная. В ожидании Михалыча я вертела в руках свой мобильник. Здесь вещь совершенно бесполезная — сети нет, да и аккумулятор сел. Пока ломала голову над тем, для чего я взяла с собой трубку, вернулся хозяин.
— Ну шо, выспалась? — он снял тулуп и кинул на гвоздь. — Ну, присядь-ка, разговор есть.
Я послушно села на лавку.
— Вот шо скажу тебе, девка, — мужчина занял место за столом напротив. — Проводник тебе нужен. Тут снова мародеры объявились. Металл зараженный вывозят из Зоны. К ним же ж, если попадешь — сгинешь. Сама понимаешь, они тут втихомолку орудуют, и кто-то большой за ними стоит. И если они тебя найдут — усе: пиши пропало.
— И что же мне делать теперь?
— Без проводника идти нельзя тебе.
— Я в детдоме выросла, Федор Михалыч.
— Да, то ж вижу, ты девка бойкая, — мужчина вздохнул. — Да только не можно тебя одну отпускать. Что ты одна против десятка головорезов сделаешь? Ни убежать не сможешь, ни спрятаться.
— Я же сюда дошла как-то.
— Дошла? Так если б не притащил тебя сюда, еще неизвестно, куда бы ты дошла, дочка.
Он набил трубку, неспешно раскурил ее и, выпустив облако дыма, задумался. Думал он долго, настолько, что у меня пропал всякий стыд и я достала таки сигареты. Еще секунду поколебавшись, закурила.
— И куришь много, — выдал вдруг Михалыч. — По огоньку тебя и вычислил вчера. Думал, «металлисты».
Он укоризненно покачал головой:
— Курить-то бросай. Черт этого не любит, вмиг воспитанием твоим займется.
— Если я дойду до него, — буркнула я, но окурок все же потушила в банке.
— Знаешь, есть тут недалеко человек один. Пожалуй, к нему тебя отвести надо. Он здешние места хорошо знает. Одним из первых вернулся после эвакуации, — мужчина глубоко затянулся и выпустил дым через нос. — Как стемнеет, так и выдвинемся. А пока идем. Обещал же ж барахлишка тебе нужного придарить.
Он жестом пригласил за собой и направился к комнате-складу.
Там откопалось много полезного, в том числе завернутый в промасленную ткань обрез. К нему в придачу я получила две коробки патронов, несколько дымовых шашек, спальный мешок, пакет сухарей и... кулек гречки.
— Каша не тебе, — поймав мой удивленный взгляд, пояснил Михалыч. — Черту. Лично в руки отдашь. Все оказии ждал. Подарок ему от меня.
— Ну и подарки у вас! — не выдержала я.
— А вот попомни мое слово, он рад будет такому подарку.
— Я передам, не волнуйтесь. И вообще, гречку я не люблю, если что.
— Ну и добре. Теперь бери свой тулуп. Пойдем, стрелять тебя научу.
***
Наверное, со стороны с огроменным обрезом в руках я выглядела более, чем забавно. Михалыч потешался надо мной, как ребенок. Мне же было не до смеха. Особенно после того, как я одним махом улетела в снег, едва нажав на курок. Несмотря на подробнейший инструктаж, проведенный мужчиной, совладать с оружием у меня никак не получалось.
— Да шоб тебя, — негромко ругался себе под нос хозяин кордона. — Вот же ж бестолковая. Вот так держи. Да не бойся ты. Вот.
Но отдача от выстрела снова больно била в плечо, и я приземлялась в сугробы.
— А ты говоришь, сама дойдешь. До первого волка. И все. Крышка.
Михалыч был на удивление терпеливым. В конце концов, несмотря на мою бестолковость и боязнь подаренного оружия, я сделала несколько удачных выстрелов.
— Ну, вот, теперь и идти тебе можно, — улыбался мужчина. — Давай похарчуем, да как темно станет, выдвинемся.