Дед Филипп видимо уже не раз видел Мишку в таком обличии, во всяком случае, он не подал виду, что что-то не так.
Часть 16
Я достала сигаретную пачку, оставленную мне Ильей, с полки за печкой и положила ее на стол перед Псом. Тот сразу же вытащил трясущимися руками сигарету и сунув в рот стал озираться в поисках спичек.
Дед Филипп хмурясь выудил из кармана штанов коробок и пододвинул его Мишке:
— А шось, трухает тоби, як лист осиновый, — не то спросил, не то просто вслух сказал о чем подумал старичок. — Девку-то напугал поди… Вика, — повернулся он ко мне, отмахиваясь от выпущенного жадно затянувшимся Мишкой дыма, — а що ты думаэшь, якщо я хлопця з собою заберу ненадовго?
— Это у Ильи узнавать надо, — я налила в кружки чаю и присела с краю стола, подальше от мужчин. Хотелось тоже взять сигарету, но было неловко перед новым человеком, тем более от Ильи я знала, что он ведет здоровый образ жизни и курить давно бросил.
— Ну шось, Аполлон, — дедушка усмехнувшись в бороду обратился к полураздетому сталкеру. — Ужо коль Ильюшки то тут нема, то и запытаты (узнать) не у кого, а не гоже, щоб ты тут ошивался, хочешь, до мене пидемо, там здоровья твоэ поправляты будемо, а хочешь, до баньки тебе проводжу и там закрыю. А покы Илли вдома немаэ, ты сюды не ходы, не добре це.
Мишка удивленно таращился на деда, видимо соображая, что ответить. Затянулся последний раз и щурясь от дыма вмял окурок в банку:
— Ну ты, дед, даешь, — наконец выдавил он. — Как тебе в голову то такое взбрело? — Пес крутил спичечный коробок на столешнице, так и не притронувшись к чаю. В единственном зрячем глазу его вспыхивали искорки злости. Было видно, как ему трудно держать себя в руках и казалось он вот вот взорвется. — Она сестра моя! Напридумывал себе за пять минут. Я ее в жизни не обижу и другим обижать не дам! А ты думаешь, замок меня остановит, если я уйти захочу?
— Та замок може и не тормознет, а без одягу (одежды) далеко пидешь? — невозмутимо ответил старик. — Я тоби хороший вариант кажу, и тебе добре буде и тут молодым не будешь заважаты (мешать).
— Нет, — отрезал Пес. — Я с тобой пойду, а Черт тут бесноваться потом будет. Плохо что ли ты знаешь его? Вот придет, тогда и посмотрим. Да и сам же сказал, далеко я голым то утОпаю?
Дед Филипп только вздохнул и пробурчал что-то себе в бороду. Мишка снова закурил и вдруг засмеялся, смех этот был каким-то злым и нервным. А он все никак не мог остановиться. Смеялся, кашлял и вытирал выступившие от этого истерического смеха слезы. Это выглядело пугающе, и я была рада, что сейчас кроме него и меня тут есть кто-то еще. Меж тем, смех постепенно сходил на нет, превращаясь в какое-то завывание. Пес со всей дури грохнул кулаком по столешнице так, что его кружка опрокинулась и чай из нее расплескался во все стороны, стекая тонкими струйками с поверхности стола на пол.
— Бля, не могу я так! Не могу! Вот руки на себя наложить охота! Как все достало! — он привалился спиной к стене у окна позади себя, злобно зыркая то на меня, то на деда. — Я давно бы уже вскрылся там, в бане этой проклятой. Сижу, как собака там… Ну да, я же Пес, псу и самое место в конуре этой… Я жить устал. Вот, — он ребром ладони постучал по кадыку, — сыт по горло, настахерело все! А он меня тащит, постоянно спасает. Зачем? Я же не просил меня спасать! — голос сорвался и застыл на верхней ноте. Ярость все больше закипала, сворачивая ему кровь, и я была готова поклясться, что слышала ее бурление, готовое выплеснуться.
Стало не по-себе от этого ощущения и заставило поежиться, спину окатило холодной волной. Мишка злился, шмыгал носом, будто бы сидя на иголках, ерзал на лавке, желваки ходили ходуном. Он вдруг вскочил со своего места:
— Смотри! Ты вот это хотела увидеть, когда приходила с Чертом на меня поглазеть?! — сделал два шага, но путь ему преградил поднявшийся с места дед Филипп. Старик расставил руки и дал понять, что дальше Пса он не пропустит. — Смотри! Вот это? — сталкер топтался на месте, наткнувшись на внезапную преграду. Тяжело дыша, мужчина протянул вперед руки, выворачивая их в стороны.
Ветхая простыня свалилась с его плеч, оставив его в одних трусах и обнажив тощий торс. Воздух раскалился до предела. Я ощущала кожей, как возле меня проносятся электрические разряды. Было страшно. В ужасе сжавшись, я сидела и не отрывала от него глаз. Только бы он не смахнул сейчас со своего пути старика и не начал громить все, что попадет под руку.
Все запястье, от кисти до самого локтя, было исполосовано шрамами. Какие-то из них уже зажили и побелели, а несколько багровыми рубцами повторяли линии отсутствующих вен .