А вот жизнь, жизнь его накажет. Еще как накажет.
— То есть, ты его всё же ненавидишь?
— А вы как думаете?
(молчит)
Или… для того, чтобы меня вернули в строй…. я должна была вам тут рассказать, как я его прощаю?
Ии, что сама виновата?
— Ну, почему же. Ты правильно всё делаешь. Я здесь за тем, чтобы тебя выслушать… правдивую тебя. А не предписанные ответы.
(молчим; неловкая пауза)
— Вы, наверное, хотите знать, буду ли я ему хоть как-то мстить, или кого другого на это настраивать?
(молчит, выжидая)
Нет.
Раз нельзя сделать так, чтобы этого… никогда не случалось. Вернуть всё назад… и обойти стороной.
То хочу просто забыть. Забыть — и всё. Вычеркнуть из памяти.
— А как ты относишься к тому, что твой тренер, Филатов Юрий Дмитриевич, едва не убил его?
(дернулась, предательски дернулась я от гадких воспоминаний — картинки, ужасные картинки, поплыли перед глазами)
— Мне было жутко и страшно.
Но всё же обошлось?
— Вообще-то, Демьян сейчас в реанимации лежит. Тяжелое состояние. Кома.
Так что, еще не известно, обошлось или нет.
(нервно проглатываю ком, а руки дрожат)
— Ну, он же не умрет?
— Не знаю. Никто не знает.
— А как Филатов?
(замерла)
— Прости, давай эту тему не будем затрагивать, его дело еще на рассмотрении.
— ДЕЛО??
— Конечно. Попытка убийства.
— НО ОН МЕНЯ ЗАЩИЩАЛ! — от гнева, возмущения и ужаса подскочила я с кресла.
— Спокойнее, Светлана. Мы все это понимаем.
Присядь…
(и выжидающая пауза —
подчинилась)
Признай, такой подкованный человек, как Филатов, выходец из Элиты, остановить парнишу — дело плёвое.
Он ему мстил — да и только. Это факт. Был срыв,
… чего никто здесь не терпит.
— И что? Что теперь будет?
— Посмотрим. Если Рамич выживет, то скорее ничего. Демьяна в Низы спишут за преступление.
— А Филатова?
— А Юрия Дмитриевича… Не знаю, Свет. Я так само понимаю, реагирую как и ты. Но…
(и снова пауза)
— А что теперь со мной будет?
(тяжелый вдох)
— Да ничего, в принципе. Обычная процедура. Вернешься на учебу. На недельку отстранена от тира. Сама понимаешь, боевое оружие…
А там — снова свидимся в субботу… и уже решим.
— Стандартная процедура?
И… часто у вас такие ситуации, "стандартные", происходят?
Замерла. Замерла та, перебирая за и против.
— Бросьте, не лгите. Мне всё равно некому это рассказывать.
— А ты как думаешь, Света? Замкнутое общество… двуполое. Гормоны шалят и требуют выхода природных желаний. Мы пытаемся это немного подавлять химическим добавками, но как видишь — не всё так просто.
Организм — всё-таки хрупкая субстанция. Ослабь одну струну — весь инструмент будет играть неладно.
Понимаешь, о чем я?
— Понимаю.
(тяжелый вздох;
черт, я так и думала, что не "витаминами" нас пичкают — кто знает, какая хрень еще в тех таблетках…, добавках в еду?)
Ублюдки.
(и снова молчим)
— Ладно… Я могу идти? Или еще что есть ко мне?
— Свет. Если будут вопросы, сомнения, если захочешь с кем-то поговорить — то я здесь. Всегда. Хорошо?
— Хорошо, — неуверенно закивала.
Короткие шаги на выход — и скрылась за дверью.
— Свет!
— Светик!!! Ты как?
— Да всё отлично!
Разве что-то случилось?
… невольно встретились наши взгляды.
Мой и… Ленки.
Черт… Теперь я тебя понимаю, как никто другой.
Глава Тридцать Вторая
Ох, и больная неделя эта выдалась!
Черт подери!
Вместо того, чтобы помочь забыть… всё упорно мне напоминало о случившемся.
И даже те, беспечные часы… рядом с моим Юрочкой — сократили бездушно чуть ли не вдвое.
Вместо тира, вместо выстрелов (эмоциональной разрядки на мишенях) я вынуждена читать в библиотеке книги.
И какой идиот, пардон, интеллектуал, придумал эту политику?
К субботе…я была готова уже на стенку лезть, зубами грызть парту.
Браво, тренировок рукопашного боя не лишили…
… калеча своих подруг — я пыталась выбить из себя злость… и презрение.
Чертовая жизнь!
НЕНАВИЖУ!!!
Долго мы ходили вокруг да около…. но без этого разговора никуда.
Зачем столько недомолвок между нами? И ради чего?
— Юр… И что они теперь тебе сделают? Тот… все еще в коме.
— А ничего. Ничего — забудь. Не думай об этом.
— Я боюсь…
— Не стоит, слышишь, не стоит, — жадно прижал к своей груди, — Максимум — влепят мне условный, даже если сдохнет этот подонок… И что?
(противоречивые чувства, слишком противоречивые —
и жутко, и вроде бы… понятно и приемлемо…)
…
— Юр…
— Что?
— И ты ни капли не жалеешь о своем поступке? Да?
— Киряева! — раздраженно рявкнул, немного отстранил от себя — взгляд в глаза… — Я любого убью, кто попытается тебя тронуть. Ясно? — вполне серьезно прорычал, отчеканил слова.
Молчу…
(тяжело сглатываю едкую слюну)
… рада? Рада ли я такому ответу?
Не знаю…
Раньше была бы, была бы безумно счастлива слышать от своего любимого такие слова, СЛОВА…
Но смотреть факту в лицо — уж слишком страшно.
— Я люблю тебя, — вдруг несмело, едва слышно прошептал мне на ушко… и крепко сжал в своих объятиях. — Слишком люблю, чтобы трезво реагировать на угрозу в твою сторону. Я это понимаю и признаю…
Вот и всё… и весь ответ.
— И я люблю тебя….
мой Юрочка…
(прижалась, прижалась к его груди и замерла…)
Допустили. Меня допустили до ТБ.
Воскресенье. Турнир — и я еду вместе с группой.
— У второй команды нет одного бойца, а значит… и нам нужно кого уволить. Киряева, ты как? Посидишь на базе?
— Да. Конечно, — тихо скрипя зубами, прорычала я.
Это я пока злюсь, злюсь — что опять лишили меня возможности кого-то расстрелять.
Но быть рядом с Юрочкой — лучший подарок, лучшая замена… всех эмоциональных разрядок и порывов.
… прижаться к груди, утонуть с беспечных объятиях — и забыть все проблемы…, хотя бы на время.